и детей священников, всех дворян и всех чиновники всех рангов царской России.
«Лишенцы» не имели права голосовать на выборах, быть избранными в органы Советской власти, становиться офицерами в Красной Армии и в ЧК… «Лишенцы» и их дети не имели права учиться. Уже в 1922–1923 годах многих студентов «вычищали» из вузов «за происхождение», «по анкетным данным». «Вычистили»-то не меньше 30 тысяч человек, в том числе уже со старших курсов.
В общем, «лишенцы» были обречены на то, чтобы не воспроизвести себя социально. По официальным же данным, «лишенцев» было в Советской республике порядка 4–5 миллионов человек.
«Лишенцы» и «бывшие» изгонялись и «вычищались» со службы, из системы образования и даже из столичных городов. Какая судьба ожидала этих людей, хорошо видно хотя бы на примере Марии Александровны Гартнунг – дочери Пушкина, имевшей неосторожность дожить до 1921 года. Едва живая от старости и голода старуха несколько раз приходила на прием к Луначарскому, тот обещал «рассмотреть вопрос», и она снова и снова являлась к этому «вершителю великих дел». Луначарский даже созывал своих людей посмотреть на «настоящую живую дочку Пушкина», но никакой помощи не оказал: не имела права на паек эта старая дворянка. Мария Александровна, дочь Пушкина, умерла от голода в 1921 году.
Вадим Шефнер не мог поступить в военное училище и вообще в вуз – он сын морского офицера, дворянин. Работал на заводе, пока не смог кормиться литературным трудом.
Моя прапрабабушка, Капитолина Егоровна, умерла от голода в страшную зиму 1919 года. Ее сын, Петр Спесивцев, не умер от голода только потому, что хорошо умел рисовать. Позже стал даже членом Союза художников.
Кстати! Еще дед Петра Николаевича пахал землю – был крепостным мужиком в Тверской губернии. Так что даже с точки зрения классовой теории как-то все тут не очень однозначно…
Да и Вадим Шефнер – потомственный морской офицер, чьи предки вообще никогда не имели ни имений, ни больших состояний. «Буржуй» он не в большей степени, чем Ленин. И в меньшей, чем Троцкий, сын владельца большого имения.
Коммунисты очень хотели, чтобы как можно больше людей разделили бы их убеждения. В Советской республике, в Совдепии, запрещено было празднование Рождества Христова и вообще всех религиозных праздников. Запрещены были все атрибуты Пасхи, включая крашеные яйца или возглас «Христос воскресе!». Празднуя Новый год, власти старательно следили, чтобы ни-ни! Никакого религиозного тумана! Запрещено было ставить елку, например.
Входя в дома, коммунистические комиссары тыкали пальцем в иконы: «А ну, убрать немедленно эту грязь!» Разумеется, ни один коммунист или даже «сочувствующий» не мог носить крест, осенять себя крестным знамением, произносить вслух текст молитвы или посещать церковь.
Осенью 1918 года в городе Козлове (ныне Мичуринске) открыли… памятник Иуде. Тому самому, который продал Христа за 30 серебряных монет. «Под звуки «Интернационала» с фигуры христопродавца упало полотно, и с речью выступил сам глава Красной Армии Лев Давидович Троцкий.