а сам решив наконец-то как следует отоспаться.
Кабздец – он и в Африке… Я рассмеялся, поняв вдруг, что про Африку – это я сейчас загнул. Где та Африка, а где мы! Но ведь кабздец же!
Теперь нас с майором полюбэ загонят под трибунал! А ребята… Ребята без Сталина и двух дней не протянут. Мозги у них без него отключатся – и кабздец. Это для меня с майором Сталин – здоровущая чугунная дура – триггерный зарядник, которым в ранцевые аккумуляторы бойцов можно натолкать электричества под завязку. А для ребяток наших Сталин – всё! Благодаря Сталину хлопцы ходят, дышат, живут. Благодаря ему они охраняют… точнее, охраняли до сегодняшнего утра северные рубежи нашей Родины. Службу бессрочную тащили под командованием двух разгильдяев – майора Онофриенко и лейтенанта Егорова. Который, на их беду, попал сюда тоже… из-за Сталина, только не триггерного, а настоящего. Того, что живее всех живых.
«Добрый день или вечер, сыночек мой Петенька».
Мама пишет письма каждую неделю. Сочиняет специально глупости, так, чтобы цензор из особого отдела перенаправлял их адресату сразу, не задумываясь о скрытых смыслах. Смешно. Да пиши она хоть о Фульхенсио Батиста, всё равно у неё выйдут глупости. Почерк у мамы некрасивый. Буквы неровные, трусливые. Много ошибок. Например, «передает» мама всегда пишет как «перидает». И это ни капли не смешит, но раздражает. «Папа перидает тебе привет». Мамина ложь во спасение не раздражает, но смешит.
Как будто я не догадываюсь, что пишет она втайне от отца. Если не успевает на почту до вечера, то прячет конверт в нижний ящик комода, тот самый, где хранит Майкино приданое. Отец, конечно, в курсе про тайник. Но молчит. И будет молчать до тех пор, пока не застанет маму за «преступлением». А застанет он её тогда, когда сочтёт своевременным. Когда отцу зачем-нибудь потребуются её испуг, стыд, отчаянно прижатые к груди ладони и спотыкающиеся о его насмешливый взгляд оправдания. Театр кукол, мать вашу! И батя мой – Образцов хренов в новой папахе и штанах с лампасами.
У отца почерк каллиграфический. Ни единой помарки. Запятые на месте – крошечные, но значительные. По значительности уступают лишь точкам. Там, где отец ставит точку, говорить больше не о чем.
«Всё. Закругляйтесь. Нечего тянуть кота за хвост», – скомандовал отец, заглянув в гостиную, где я, мама и Майка сидели «перед дорожкой» – мама в кресле, сложив ладони на коленях и остарушившись лицом; Майка – на моем клетчатом чемодане; я – на табуретке, бодрящийся и весёлый, в форме, только вчера взятой из ателье. Щелкунчик! Прямо хоть сейчас под ёлку!
Отец зашел в гостиную только за тем, чтобы поставить точку. Не для себя или меня – мы определились с пунктуацией ещё неделю назад, – но для матери с сестрой. Чтобы им стало ясно раз и навсегда: любые просьбы, слёзы, уговоры и «прочее бабство» бес-смыс-лен-ны!
– Толик… Ну как же? Не попрощались толком! Аааах… – ахнула мама, и они переглянулись с Майкой и сразу же обе вскочили и начали суетиться, совать мне в руки какую-то