Василий Авенариус

Гоголь-студент


Скачать книгу

и притом даже даром? За что вам великое от всех нас спасибо…

      – О таких вещах умалчивают, мой милый. Так его, стало быть, не переводят? Гм! Странно, очень странно… Но верно ли это? Надо будет узнать еще у Семена Матвеевича, как у секретаря конференции.

      – Да он-то ведь и противится! Сейчас вот только говорили об этом с Иваном Семеновичем, просили его заступничества.

      – И что же Иван Семенович?

      – Обещался не выдать. Но и вы, Казимир Варфоломеевич, со своей стороны на конференции замолвите слово доброе. Нельзя же, право, этак ни с того ни с сего губить человека!

      – Уж и губить! – усмехнулся Казимир Варфоломеевич, но около губ его легла горькая складка и глаза его озабоченно потупились. – Базили, я знаю, не из тех людей, которые гибнут при первой неудаче. Но молчать я, поверьте мне, не буду!

      Что он действительно не молчал – приятели Базили могли убедиться вскоре, именно в большую рекреацию, когда весь учебно-воспитательный персонал замкнулся в конференц-зале: из-за двери между спорящими голосами громче всех выделялся густой бас Шаполинского. Когда же наконец с шумом распахнулась дверь, то первою показалась оттуда грузная фигура его же, Шаполинского, с опущенною долу, но пылающею головой. Молодые люди тотчас заступили ему дорогу.

      – Ну что, Казимир Варфоломеевич?

      Не взглядывая, словно виноватый перед ними, он в сердцах только рукой отмахнулся.

      – Неужели провалили?

      – Провалили… – хрипло пропыхтел добряк: от горячего спора не только его в пот вогнало, но и в горле у него, видно, пересохло.

      – Так зачем же, в таком случае, его вообще допустили к экзамену? И многие, скажите, были еще против него?

      – Все это, друзья мои, вопросы праздные: дело решено безапелляционно!

      – Но Иван-то Семенович был, конечно, на вашей стороне?

      – Само собой, но мы остались в меньшинстве. Пропустите-ка меня, друзья мои…

      Он был до того разогорчен и взволнован, что грешно было его долее задерживать. Но сами студенты на том не успокоились.

      Гоголь, обыкновенно равнодушный к товарищеским делам, на этот раз кипятился не менее других.

      – Это черт знает что такое! – восклицал он. – Оставить это так никак нельзя! Не пешки же мы безгласные! Пойти сейчас всем курсом…

      – Всем курсом неудобно: похоже на бунт, – возражали более умеренные. – Лучше выбрать депутацию.

      – Но кого? Двух первых из нас, против которых начальство ничего уже иметь не может: Божко и Маркова.

      – Я не прочь, – сказал Марков.

      – И я тоже, – отозвался Божко. – Но может ли такое заявление с нашей стороны иметь хоть малейший успех? Поставьте себя, господа, на место членов конференции: судили-рядили они, и вдруг депутация от учащихся, которые хотят быть судьями в собственном деле? Примут ли вообще таких депутатов? Перевершат ли решенное уже раз дело? Я полагаю, что нет.

      – Нет, нет!.. Да, да!.. Нет!.. – раздались кругом противоречивые мнения.

      Мнение Божко в конце концов, однако, взяло верх, и депутация не состоялась.

      Таким образом, Базили был вновь водворен в к своим