не спешил с горящими глазами на занятия, не просиживал вечера над учебниками.
Когда-то он хотел стать военным лётчиком, как дядя Толя, бабушкин знакомый, приходивший с женой к ним в гости на даче, но в старших классах понял, что ему не сдать математику и тем более физику… Надо было выбирать что-то другое…
Проведя детство в окружении книг на бабушкиной даче, он всерьёз увлёкся художественной и философской литературой, начал писать сам и загорелся мечтой поступить в лучший вуз страны. Свой выбор – стать литературным работником – Костя сделал вполне осознанно. Ещё в детстве он любил сочинять устные фантастические рассказы, у него были свои герои, с которыми происходили необыкновенные приключения… Позже он почувствовал тягу к бумаге и ручке: стал записывать приходившие в голову стихи, новеллы и впечатлившие его истории, которые ему рассказывала бабушка из своей жизни. Косте очень нравилось излагать на бумаге свои мысли, подыскивать подходящие метафоры, создавать художественные образы.
И хотя бабушка мечтала, чтобы внук пошёл по её стопам: в географию или, в крайнем случае, в геологию, а отец не вполне понимал, какую же профессию он получит, домочадцы его выбор приняли. На удивление Кости, его поддержала мать: «Что ж, пусть учится. Может, станет журналистом и будет получать хорошие деньги».
Но, поступив в университет, Лазарев охладел к учёбе: то ли он насытился чтением в отрочестве, то ли у него находились более интересные занятия… Начались лихие гулянки, попойки с друзьями, иногда заканчивавшиеся попаданием в милицию и возвращениями домой под утро, а то и на другой день. То, о чём вещали с кафедры преподаватели, было ему либо давно знакомым, либо скучным; складывалось впечатление, будто лекции не слишком интересовали и самих лекторов. Гораздо важнее всех университетских занятий для Константина были моменты, когда он оставался один: размышлял, писал, уходил на лыжах или отправлялся на этюды.
Однажды на пленэре он познакомился с молодой художницей по имени Елена. Она привлекла его сперва своей внешностью, а затем и какой-то внутренней утончённостью, возвышающей её над обыденной суетой, чем напоминала ему Ингу. Костя называл её Еленой Прекрасной. От большинства его университетских знакомых Елену отличало равнодушие к деньгам и успешной карьере. Зато она любила часами обсуждать картины Нестерова или Шагала, забыв, что закрывается метро; не задумываясь, могла побежать среди ночи в центр для того, чтобы посмотреть на блики огней и на игру их отражений в Москве-реке; могла, взяв этюдник, уехать одна в незнакомый лес. А однажды ей показались сверкнувшие в его глазах слёзы, и Елена соскочила с последнего автобуса, идущего в Долгопрудный, где она жила…
– Ты вернулась? – воскликнул он, не веря своим глазам.
– Просто мне показалось… И я решила вернуться.
– Тебе показалось.
Он был глубоко тронут. Они долго стояли у фонаря возле автобусной остановки, обнявшись, а потом отправились писать ночной этюд.