Тим Скоренко

Законы прикладной эвтаназии


Скачать книгу

Он видит руку, свисающую с саркофага. Пальцы шевелятся.

      Морозов бежит к девушке и понимает, что её нос, рот, остальные отверстия закрыты трубками для подачи и отвода веществ. Он аккуратно, одну за другой, вынимает трубки. Девушка уже не дёргается, её дыхание стало ритмичным, хотя и слабым. Морозов осторожно берёт её на руки. Он замечает койку слева от саркофага и перекладывает просыпающуюся туда.

      Что у него есть? Бутылка воды. Лекарства с непонятными этикетками, и каждому больше полувека. То есть у него нет ровным счётом ничего. Он не может оставить её здесь. И сил перенести её у него тоже не хватит. И в этот момент она поводит головой.

      Доброе утро, незнакомка, пора вставать.

      Он отодвигает пальцами веко, смотрит на зрачок. Всё в порядке, не сужен, не расширен. И тут она моргает. Он отдёргивает руку, а она смотрит на него. Никакого удивления: разумный спокойный взгляд.

      У неё славянские черты лица. Он спрашивает:

      «Are you okay?»

      «Оkay», – шепчет она едва слышно.

      «English, русский, zhōngwén, polski?» – Он перечисляет все языки, которые знает.

      «Русский», – отвечает девушка.

      «Кто ты такая?»

      «Пить», – говорит она.

      К месту приходится поллитровка минералки, купленная незадолго до падения. Он открывает бутылочку и поит девушку, придерживая её голову. Самостоятельно она двигаться пока не способна.

      «Кто я?» – спрашивает она.

      «Я не знаю. Ты должна знать это».

      Её голова перекатывается справа налево. Мыслительные функции ещё не восстановились в полной мере. Она стонет. А потом отчётливо произносит:

      «Я – Майя».

      «Майя?»

      «Майя».

      Морозов неожиданно осознаёт, что на ней ничего нет. Он осматривается вокруг – никакой одежды нет. Морозов снимает свою рубашку – запылённую, потную – и накидывает на неё. Жалко, пиджак остался с другой стороны стены. Ну хоть так. В развёрнутом состоянии рубашка едва прикрывает её наготу. Девушка высокая.

      Её взгляд снова становится осмысленным.

      «Какой сейчас год?»

      «Две тысячи десятый».

      «Чёрт».

      «А какой тебе нужен?»

      «Другой».

      «Меня зовут Алексей… – Он решает, что отчество здесь ни к чему. Она старше его: её заморозили ещё до его рождения. – …Алексей Морозов. Я врач».

      Она замолкает. Он представляет, как должны сейчас путаться её мысли. Поэтому он молчит: пусть девушка успокоится, хоть немного придёт в себя. Через несколько минут молчания она задаёт новый вопрос.

      «Мы в Пинфане?»

      «Да, в Пинфане».

      «Мне нужно… мне нужно…»

      «Что?»

      «Там, в шкафу – чертежи».

      «Чертежи чего?»

      «Анабиозиса».

      «Это саркофаг, в котором ты была?»

      «Да. Я… сколько мне лет на вид?»

      «Лет двадцать-двадцать три».

      Она улыбается.

      «Сколько ты спала?» – спрашивает он.

      «Долго».

      «В каком году тебя заморозили?»

      «Во