и ей на шею вешает: Принцесса Панте-ера. А тут Доббз такой на самосвале прикатывает, а в самосвале дети его и мятный компост, который маманя заказывала.
Мы все едем в маманин сад и воняем, как миллион старых мятных «Спасателей», и папаня снимает, как мы лопатами машем и раскидываем компост. Потом как мы такие стоим – лопаты с метлами на плечо. Снимает, как куры выстроились вдоль забора, прямо школьная фотка, и как Стюарт показательно лупит Килроя – это псина Фрэнка Доббза. А потом папаня хочет напоследок снять лошадей на дальнем поле.
Квистон, говорит, запри этих клятых псин в малярке. А то лань нашу мелкую перепугают.
Когда все собаки заперты в малярке, мы забираемся в кузов самосвала, который с тех пор, как Доббз его починил, вообще ничего не самосваливает, и едем на пастбище. Мы с Калебом, и все Доббзовы ребята, и Шерри – нос морщит, ей, видите ли, воняет. Когда проезжаем мимо сада, вижу, что она умостилась, где и была, в высокой горчице за трактором, у которого спустило шину. Голову задрала, прям вылитая принцесса, хвастается – ожерелье у нее из васильков и ромашек.
Во лошадям-то радость – люди приехали. Папаня снимает, как они гарцуют по зеленому ковру, толстые такие и довольные. Он снимает, пока не кончается пленка, убирает камеру в кофр и достает ведро с зерном. Трясет его, чтоб лошади услыхали, что там не пусто, и идет к боковым воротам. Хочет увести лошадей с главного пастбища, чтоб оно отдохнуло. А они не хотят никуда. Жеребенок Дикий Ржак и Джонни пихаются и друг друга кусают. В конырах они, папаня говорит, – бузят, как школьники в раздевалке. Дикий Ржак – молодой жеребчик, аппалуза, его грейтфул-дэдники[10] оставили, когда проезжали тут осенью, и он мой, если я докажу, что могу о нем как следует заботиться.
Мамаша его, белоглазая кобыла, близко не подходит, смотрит. Смотрит, Доббз говорит, как ее пацаненок по молодости бесится. Потом она идет в ворота, где папаня ведром трясет. Дикий Ржак за ней, а за ним ослица Дженни. Последним идет мерин Джонни – он у нас упрямый и близорукий. Мы его гоним и гоним, пока он не подходит ближе и не видит, что остальным зерно из ведра сыплют; тут он аж галопом припускает.
Папаня говорит, Джонни – как седой техасский рейнджер, старый гордец, всегда ловил негодяя никогда не брал взяток, да только постарел… и сам теперь к ведерку.
Ослица Дженни бочком подбирается к зерну – задом наперед. А Дженни – как шлюха из Хуареса, говорит Доббз… что должна сделать – сделает.
Шерри идет к дому. Калеб и ребята Доббза гоняют ужей в клевере. Я еду назад в кабине между папаней и Доббзом. У ограды загона стоит Дурында Джун в ночнушке, а с ней бык Абдул. Оба глядят на пастбище и хмурятся – мало ли, вдруг там обидят кого. Какое варварство, Хьюберт, говорит папаня, – он как бы Джун, а с ней ее друган Хьюб, а не бык, и она с Хьюбом этим говорит. Жестокое, плотоядное варварство! У меня аж мурашки.
А Доббз ему: да уж понимаю, Джунчик, – это он как бы Абдул, который как бы Хьюб, – но где ж ты в этой плотоядной стране другое халявное жилье сыщешь?
Папаня хохочет. Ему смешно, когда кто-то зависает на еде. Мы