было видно. Мой отец тоже имел звание генерала и тоже носил черную морскую форму, только без погон, но на ней были нашивки до локтей. Чуть позже, когда я повзрослел и уже знал толк в вещах, я как-то срезал все пуговицы с отцовской шинели и проиграл их в ушки. Но об этом потом.
Мама считала, что я неплохо пел. Когда приходили гости – а, как я уже говорил, они приходили все время – меня заставляли петь, но я очень этого стеснялся и забирался под рояль или прятался за дверь. Если скрыться не удавалось, я горланил какие-то идиотские песни из тех, что звучали по радио, вроде:
Если бы парни всей Земли
Хором бы песню одну завели,
Вот было б здорово,
Вот это был бы гром!
Давайте, парни, хором запоем…
Наверное, это было умилительно и трогательно, ведь я действительно механически заучивал всякую чушь, но такие публичные выступления у меня всегда вызывали протест. Однажды пришла какая-то тетя и сказала, что заберет меня в хоровую Капеллу. Я закатил истерику, заявил, что никуда не пойду, вцепился матери в юбку и тем самым был спасен. Тетечки появлялись не сами, это всегда была инициатива матери. И в этих ситуациях я почти не помню отца. Он вообще работал с утра до ночи или уезжал в экспедицию. К сожалению, он умер раньше, чем я смог запомнить о нем что-нибудь осмысленное. У нас была машина «победа», и мы с отцом иногда ездили кататься. Когда же мы купили участок в Белоострове и построили времянку, то в основном ездили только туда. Отец всегда уходил в отпуск в сентябре, когда на даче стихает суета и все дети разъезжаются в школу. Я приезжал на выходные, и мы вдвоем ходили за грибами. Совершенно отчетливо помню белый гриб, который мы нашли. И неспелый, почти зеленый, но сладкий арбуз.
Когда я учился в первом классе, со мной случился казус. Первого мая мы приехали на дачу. Поселок только строился, и везде было полно народу. Я встретился со своим дружком Юркой Максутовым, и мы полезли в соседский дом исследовать новое пространство. Соседи только возвели сруб, еще без крыши, и между бревнами свисала пакля. Мы стали отрывать пучки и поджигать их. Я поджог пучок пакли, и она мгновенно вспыхнула у меня в руках. Я инстинктивно отдернул руку, и огонь прыгнул прямо на стенку. Мгновенно пламенем был охвачен весь дом. По счастью, бревна были сырые, а вокруг было много воды и талого снега. Сразу сбежались люди со всех сторон, и огонь удалось затушить без помощи пожарных. Я убежал в лес на весь день, боясь вернуться домой. Но когда все-таки решился, меня никто не наказал, а я только получил прозвище поджигателя. Соседи не предъявили никаких претензий, обшили сруб вагонкой и живут там по сей день. В тот вечер на обратном пути с дачи все молчали. Город был прорезан лучами прожекторов, которые сопровождали гигантский портрет Ленина, паривший над городом на каком-то летательном аппарате, скорее всего это был цеппелин. Я был в полном восторге