как раз мочились, воровато озираясь. Армен прошел дальше, покружил по двору, взгляд его скользнул по небольшой группе мужчин и женщин, которые пили пиво, укрывшись за железным мусорным баком, потом он вернулся, так и не найдя удобного места, где можно было бы прикорнуть. Продолжая поиски, он снова вышел на площадь, ему подвернулась какая-то заплутавшая девочка. Армен остановил ее, взял за пухлую ручку и подождал, пока не подбежала сурового вида мать и, грубо схватив малышку за плечо, не увела, без конца шпыняя. Армен невольно проводил их взглядом, а потом заметил, что остановился там, где только что сидел зевавший старик, но старика уже не было, и место пустовало. Армен тут же устроился на освободившемся клочке пространства и, полулежа на боку и опираясь на рюкзак, прислонился спиной к стене. Справа от него, упав головой на грудь, спала богатырского сложения крестьянка, ее толстые руки властно лежали на бесчисленных мешках, придавая ей сходство с большой наседкой, а слева, крепко прижав к груди толстую папку и мерно посапывая, дремал худой волосатый мужчина с недовольным лицом. Армен сомкнул веки и тут же испытал странное чувство, будто он и есть тот старик с неприметной внешностью, только что здесь сидевший. И мгновенно все потеряло для него значение, и он забыл, кто он такой, и где находится, и существует ли вообще – все растворилось в забытьи, и вместо сна он погрузился в какое-то напряженное оцепенение…
Из этого состояния его вывел сонный женский голос, оповестивший по репродуктору о прибытии какого-то автобуса. Свободных мест в нем не было. Выскочив из зала ожидания наружу, люди столпились у двери автобуса, всячески пробуя разжалобить водителя, а тот, массивный мужчина с бычьей головой, ни на кого не глядя, повторял небрежной скороговоркой, что мест нет… На лице у него лежала печать надменно-величественной усталости и непреклонности, точно это он по своему усмотрению решает судьбу людей, судьбу мира, судьбу всей Вселенной…
– И мою судьбу тоже… – непроизвольно пробормотал Армен и вдруг увидел в толпе знакомое, как ему показалось, лицо человека, которому он на какой-то станции помог подняться с земли, поскольку тот был мертвецки пьян: тогда отбросив в сторону рюкзак, он бросился к упавшему, вызвав благодарное удивление пассажиров. Человек тот был неизвестного рода-племени – лысый, с узкими, точно иглой прочерченными глазами и козлиной бородкой. Как только Армен помог ему подняться и отошел, пьяный свалился снова, и в ответ на это падение женщины, толпившиеся у кассы, громко засмеялись, а какой-то мужчина выругался…
Автобус тронулся, заглушив шумом мотора и выхлопами недовольный ропот и ругань разочарованных людей. На миг в толпе возникло какое-то волнение, но вскоре все успокоилось – и снова ночь, и трудно было уловить в ней что-то иное, кроме острого болотного запаха и отвратительного зудения комаров… Армен глубоко вздохнул и закрыл глаза, но сон пропал окончательно, осталась лишь напряженная усталость. Он пробовал поудобнее устроиться на бетонном