долговязый, в очках и с бородкой клинышком?!
Увлекшись, я едва не проскочил на лестнице нужный уровень. Охрана у дверей «блока номер восемь» встрепенулась от грохота, когда я вывалился на этаж. К счастью, работаю не первый день, уже знают, даже не пришлось пропуск показывать, хотя наш объект проходит под грифом «сверхсекретно». Еще на лестнице меня скрупулезно «просветили» хим– и металлодатчики, опознали и передали инфу на пост охраны. Один из спецназовцев даже крикнул вслед:
– Поторопись, железячник, Франкенштейн уже там!
Стерильно-белый коридор извернулся углом, двери анатомического театра распахнулись. Навстречу качнулось куполообразное помещение, в глаза бросились ряды стальных каталок. На них, укрытые белыми простынями, характерные холмики с очертаниями человеческих тел. Рядом с каждым огромные пластиковые ящики с пучками проводов, мониторы, серверы, напоминающие шкафы ЭВМ.
Горьковатый запах формалина стал таким насыщенным, что в голове на миг помутилось.
– Огурцов, ретрактор тебе под ложечку, где вас носит?!
Скрипучий голос доктора Франкенштейна привел меня в чувство. Провожаемый пристальными взглядами камер наблюдения, я ринулся к пульту контроля. Пока мозг поспешно боролся с приступом паники при виде мертвых тел и страшно блестевших инструментов, руки сами готовили аппаратуру.
– Сколько у нас времени? – от волнения хрипло спросил я.
Доктор Франкенштейн, в миру профессор Эдуард Витальевич Штерд, пробурчал сварливо:
– Минуты полторы… что ты стоишь, Огурцов?! Сказал же – времени мало! Подключай, скальпель тебе в лучевую кость, не стой!
Я рванулся к компу, рухнул в кресло. За спиной уже мерзко завизжала медицинская пила, запахло паленой костью: Эдуард Витальевич готовил контакт… Я напряг всю волю, чтобы не обернуться, сосредоточившись на загрузке программ. Мне хватило одного раза увидеть трепанацию, чтобы кошмары каждую ночь видеть, повторять не стоит. Но уши против воли ловят каждый звук за спиной.
– Ну что за снабжение? – бормочет Франкенштейн. Пила визжит, что-то отвратительно чавкает и хрустит. – Все оборудование старое, примитивное… ох, черт, – пол-уха отрезал, конхотом ему внутрь!..
С грохотом ввалились Павел и Тимур, помощники Штерда. Два сапога пара: Павел флегматичный и толстолобый амбал, а Тимур тощий, как жердь, циничный пофигист. Оба в кожаных фартуках, как и Франкенштейн, только пятен крови не хватает. Впрочем, будут скоро пятна, когда канал наладят…
– Готов к началу сканирования! – отчеканил я, вслушиваясь в ругань за спиной.
– Куда ты провод суешь, клизму тебе в зад?!
– Эдуард Витальевич, сердечная помпа не качает!!
– Где наноботы, бездари?!
Я слушал ругань Франкенштейна и вялые оправдания Павла с возрастающей паникой. «Номер десять» – второе мое подключение. А если учесть, что первого я не помню совсем, очнувшись уже возле унитаза в приступе рвоты, то для паники самое время… а когда каждое подключение стоит государству десятки тысяч долларов, впору вообще заикой стать.
– Какое