правления является национальное самоуправление.
Однако национализм – это не просто доктрина, а более фундаментальный образ речи, мысли и действия. Ограничивать национализм просто политической доктриной или, в лаконичной формулировке Геллнера (Геллнер 1991: 23), «политическим принципом, суть которого состоит в том, что политическая и национальная единицы должны совпадать», – значит слишком сужать его понимание. В этом случае не учитывается влияние национализма и национальных идентичностей на нашу жизнь, не связанное с политикой в собственном смысле слова и особенно с соперничеством за структурирование государственных границ. Писателей может волновать наличие «национального» читателя, а не наличие у этих читателей государственной власти. Национализм футбольных болельщиков иногда может иметь политическую окраску, но он не вытекает из политики в собственном смысле слова. Коренное население может использовать националистическую риторику, пытаясь получить особое признание, а не создать свое государство или отделиться, скажем, от Канады или Южной Африки. Об этом не следует забывать.
Эта более глубокая связь национализма с нашей жизнью придает национализму дополнительное политическое влияние. Мы являемся националистами в нашей гордости и в нашем лишь отчасти экономически мотивированном нежелании впускать иностранные товары (хотя наша страна продает свои товары за рубежом). Люди откликаются на националистические послания – от флагов и церемоний до прямых призывов взяться за оружие и убивать во имя наших стран – по причинам, которые не ограничиваются простой доктриной. Это также объясняет, почему национализм не утрачивает своей силы – даже в домах правосудия – только потому, что исследователи могут показать, что как доктрина он неспособен выполнить обозначенные Кедури задачи, вызывая и усиливая конфликты между соперничающими национализмами, а вовсе не разрешая их. Как способ воображения сообществ, по выражению Андерсона, и, следовательно, придания коллективным идентичностям действительной формы национализм может быть проблематичным или вводящим в заблуждение, но, как и индивидуализм, билинейное происхождение или использование денег, он не может быть просто истинным или ложным – все это способы конструирования социальной реальности, в которой мы живем, которые могут вызывать у нас недовольство, подталкивать нас к сравнению с другими, более привлекательными возможностями или пробуждать у нас желание изменить существующее положение, но которые не допускают простых суждений об истинности и ложности.
Кедури прав в том, что национализм современен (хотя мы можем спорить о точной датировке). Он не просто возник недавно, он является одной из основных особенностей современной эпохи – эпохи, в которую дискурс национализма получил почти повсеместное распространение и оказался тесно связанным с практической властью и административными возможностями государств, а также