завершался в конце месяца. Оба мои клиента. С одним из них, Билли Серлом, мы договорились встретиться сразу после скачек.
Часть требований государства, направленных на борьбу с отмыванием денег, сводилась к тому, что финансовые консультанты должны были «знать своих клиентов». И в фирме «Лайал энд Блэк» придерживались правила, обязывающего сотрудников лично встречаться с клиентами хотя бы раз в год – это помимо нашей регулярной трехмесячной переписки и оценки их инвестиций, которая проводилась дважды в году.
Я уже давно пришел к выводу, что это всего лишь напрасная трата времени – ждать, когда люди с ипподрома приедут к нам в Лондон на встречу. Если я хотел сохранить их в качестве своих клиентов – а я хотел, – тогда лучше самому ехать к ним, а не наоборот. И еще я знал, что встретиться с ними на месте работы, то есть на ипподроме, куда проще, нежели пытаться поймать их дома.
Я также обнаружил, что регулярное посещение скачек – лучший способ приобрести новых клиентов. Именно поэтому я в данный момент торчал на террасе перед комнатой взвешивания, грелся на ласковом апрельском солнышке часа за полтора до начала скачек.
– Привет, Фокси! О чем задумался? Отличный выдался денек, верно? Смотрел вчера «Нэшнл»? – То был Мартин Гиффорд, крупный мужчина, тренер средней руки, который всегда любил шутить, что не стал жокеем лишь потому, что у него очень большие ноги. А тот факт, что росту в нем было больше шести футов и по объему талии он мог бы поспорить с борцом сумо, как-то не принимал во внимание.
– Нет, – ответил я. – Пропустил. Проторчал в конторе весь день. Только и видел, что короткий отчет по ящику. Но я был в Эйнтри. В субботу.
– Чертовски некрасивая вышла история, – проворчал Мартин. – Это надо же, отменить «Гранд нэшнл» только потому, что какого-то там ублюдка пристрелили.
Очевидно, он читал газеты.
– С чего ты взял, что он был ублюдком? – спросил я.
Мартин как-то странно посмотрел на меня.
– С того, что так сказано в газетах.
– А мне прежде казалось, ты не веришь всему, что пишут в газетах. – Я выдержал паузу, не зная, стоит ли продолжать. – Человек, которого убили, был моим другом. И я стоял рядом с ним, когда его застрелили.
– Черт побери! – воскликнул Мартин. – Прости, брат. Страшно жаль, можешь мне поверить.
Как же, поверил я ему.
– Ладно, все нормально. Проехали.
И тут я страшно рассердился на себя за то, что упомянул об этом происшествии при нем. Ну неужели нельзя было промолчать? Все на ипподроме знали, что Мартин Гиффорд заядлый сплетник. В среде, где многие не имели представления о том, что у людей бывают приватные разговоры и какие-то секреты, Мартин был настоящим королем сплетен. Похоже, он обладал каким-то особым талантом влезать в личные дела и разговоры других людей и передавать все, что они говорили, любому, кто согласится его выслушать. Сказать Мартину, что убитый был моим другом, было равносильно размещению объявления об этом на развороте «Рейсинг