развалины. Тот, что с ружьем, бежит следом. Уже не стреляет. Уверен, что я никуда не денусь.
Замираю, прислоняюсь к стене. В ботинке горячо. Сердце отбивает бешеный ритм. Это не моя жизнь. Это сон. Всего лишь горячечный сон.
А вот и он, охотник. Лыбится. Во рту не хватает трех зубов. Наводит на меня короткий ствол карабина:
– На землю, сука!
– А ты заставь, – хриплю.
– Я сказал…
– Пошел на хрен.
– Мужики, она здесь, – надрывается охотник.
Мысленно молюсь: стреляй. Я хочу поймать пулю. Нужно его спровоцировать, потому что, если я попаду к ним живой…
Нас разделяет семь метров. Семь метров до твоей глотки, охотник. И до твоего ружья. Или до моей смерти. Кидаюсь вперед. Глаза охотника округляются. Он ни разу не видел взгляда обреченного. Резко отвожу ствол, вырываю ружье, бью его в висок прикладом. Это я – мясо? Мясо – ты. Теперь уж точно. Выворачиваю его карманы: пять патронов, самопал.
Трое бегут ко мне. Остановились. Навожу мушку на того, что в середине, нажимаю курок… Осечка. Черт! Нажимаю еще раз. Щелчок. Переглядываются, шепчутся. Но подходить не спешат. Перезаряжаю ружье, беру ствол в рот, зажмуриваюсь. Перед глазами колышется багровая муть. Давлю на курок…
Щелчок. Боль. Темнота.
Открываю глаза: серая стена, на полу копошится рыжий муравей. Пытаюсь пошевелиться – тело скручивает судорога. Кажется, что весь мир – пучок оголенных нервов. Чуть позже понимаю, что ноги связаны, а руки скручены за спиной. Расслабляюсь, прислушиваюсь к чувствам: пульсирует в голове, ноют вывернутые плечевые суставы, правая икра печет огнем, левую не чувствую вообще. В голову закрадывается кошмарная мысль: зачем почкам ноги? Извиваясь, переворачиваюсь: нога на месте, перетянута тряпкой. Идиоты! И сколько я так валяюсь?
Зачем почкам ноги?!
Холодно. Не просто холодно – жуткий дубарь. Лежу на бетонном полу, меня трясет. Куртку эти стервятники сняли. Еще бы – такая добыча! Неужели они не понимают, что от холода у меня почки отвалятся в первую очередь? Господи, ну почему у лунарей нет смертной казни?! Гуманисты хреновы! Интересно, они знают, что за зоной отчуждения новеньких, чистых и здоровеньких поджидают охотники за головами?
Где-то вдалеке скрипнули петли. Послышались шаги. Сюда идут. Двое. Вот и они, прямо два брата: оба бритоголовые, у обоих бородки-эспаньолки, отличаются они только цветом этой самой бородки.
– Ты что, охренел? – взвивается седобородый, рыжий хлопает глазенками, весь вытягивается. – Она ж подохнет у тебя!
– А куда мы ее? Хрен с ней. Она Щербатого замочила. Вот так, нах, возьмет кто-нить, а она его – тюк по башке.
– Девка-то красивая, – тянет седой мечтательно.
Свеженького тела тебе захотелось, старый хрен. Рискни, развяжи меня – будет из тебя тело. Тварь.
– Че вылупились, мотни вшивые? – хриплю, облизываю губы. – Мне отлить надо. Лопну же, товарный вид испортится.
– …и боевая, – тем же тоном продолжает седой.
– Ссы в штаны, – с ненавистью