себе больше, чем следует, что он находится в состоянии духовной прелести».
Это было страшное обвинение.
«Нужна особая духовная высота, чтобы пророчествовать и исцелять… Когда этого нет, дар становится опасным, человек становится колдуном, впадает в состояние духовной прелести. Теперь он прельщен дьяволом, теперь уже силой Антихриста он творит свои чудеса», – сказал мне монах в Троице-Сергиевой Лавре.
«Самонадеянная гордость», «возомнил о себе больше, чем следует», «духовная прелесть»… Феофан и Вениамин странно повторяли все, о чем Милица предупреждала когда-то Распутина. Да, мы легко расслышим в их рассуждениях знакомый голос «черной женщины»!
«Мы объявили ему, что в последний раз требуем от него переменить образ жизни и что если он сам не сделает этого, то отношения с ним прервем и открыто все объявим и доведем до сведения императора».
Распутин никак не ожидал услышать такое от Феофана. «Он растерялся, расплакался, не стал оправдываться, признал, что делал ошибки… и согласился по нашему требованию удалиться от мира и подчиняться моим указаниям».
Но это было ни к чему не обязывающее обещание. Мужик знал, что царица никогда не позволит ему «удалиться». И дело не только в исцелении наследника – она сама зачахнет без него. Мог он предвидеть и дальнейшую судьбу простодушного Феофана, который так и не понял царицу – он жил в ином… Епископ попросил Распутина «никому не говорить о нашем с ним разговоре». Тот обещал. «Радуясь успеху, мы отслужили молебен… Но, как оказалось, потом он поехал в Царское Село и все рассказал там в благоприятном для себя и неблагоприятном для нас освещении», – вспоминал Феофан.
Мужику не надо было ничего придумывать. Достаточно сказать царице правду – Феофан не верит в его духовную высоту и не хочет, чтобы он был радом с «царями». И вчерашнему исповеднику Государыни навсегда закрыт путь в Царское Село.
Диспут с царицей
Но кому-то происшедшего показалось мало. Кто-то ждал от Феофана куда большего – и, видимо, сообщил ему новые слухи.
Из показаний Феофана: «Через некоторое время до меня дошли слухи, что Распутин ведет прежний образ жизни и что-то против нас предпринимает». Очевидно, все тот же кто-то внушает епископу мысль – опередить Распутина. И Феофан спешит, делает этот шаг: «Тогда я решил применить последнюю меру – открыто обличить и поведать все бывшему императору. Однако принял меня не император, а его супруга в присутствии фрейлины Вырубовой».
Присутствие Вырубовой в комнате у царицы все ему объяснило. Феофан уже знал про «хитрую комбинацию: Распутин выдвигал Вырубову… а Вырубова в благодарность должна была поддерживать Распутина».
Начиная свой монолог, епископ знал, что обречен. Но долг перед Богом прежде всего. Как в старину пастыри страдали за правду перед царями, так был готов пострадать и он. «Я говорил около часа и доказывал, что Распутин находится в состоянии духовной прелести… Бывшая императрица возражала