как? – Кулёк всхлипнул ещё раз, отдышался и с удовольствием рассказал: – Ржевского спрашивают: «Поручик, поделитесь, как это вы умеете уговаривать женщин?» «А чего там, – говорит поручик, – подходишь и говоришь: «Мадам! Разрешите Вам впендюрить!» – «Поручик, так за такое можно и по морде-с…» – «Можно! Но я почему-то впендюриваю». Понял?
– Ага! Решительность?
– Нет, Муха. Ты просто должен быть убеждён, что ты самый лучший, и все женщины только и ждут тебя одного.
– Так просто? – уже не смеясь, спросил Виктор.
– В мире всё просто. Только ты должен действительно так считать, причём, совершенно искренне. И всё – тогда все женщины будут твои!
– Все?
– Все!
– Все-все? – прищурился Витька. – И…Аня?
Удар достиг цели: Валька замолчал на полуслове, словно бы с разбега наткнулся на стеклянную стену. Он даже кашлянул смущенно, что было уж совсем необычно. Впрочем, продолжалось это недолго. Через пару мгновений лицо приняло своё обычное выражение, и в кресле опять сидел уверенный и ни в чём не сомневающийся Кулёк.
– Ладно, на вокзал пора… психолог.
Грозный встретил их жарой. Солнце пекло, словно собралось выжечь город без остатка, под ногами плавился асфальт, в душном влажном воздухе трудно было дышать. К бочке с квасом на остановке выстроилась громадная очередь разомлевших граждан, рядом, в тени, лежали обессилевшие собаки с высунутыми на полметра языками. В воздухе пахло пылью.
По проспекту Орджоникидзе, лишившемуся в прошлом году аллейки, вовсю бегали рогатые троллейбусы. Интереса ни у кого они уже не вызывали – привыкли.
Валя и Виктор троллейбусом тоже не заинтересовались – эка невидаль. Жарко, едет не в ту сторону и, вообще – что у них денег нет? Через пять минут обалдевший от жары шофёр мчал их по безлюдному проспекту, и в опущенные окна такси врывался горячий, как из духовки, родной грозненский воздух.
Зелени в городе почти не осталось: трава выгорела, деревья уныло пожухли. Но не везде – аллейка на Августовской зеленела по-прежнему, не говоря уж о скверах. Скверы расцвели ещё больше, приглашая спрятаться от палящего зноя. Вдоль обмелевшей Сунжи, закрывая бетонную ограду, вообще, выросли целые джунгли. У музучилища над джунглями на добрых полтора метра возвышалась ярко-зелёная с характерной листвой крона, и, когда такси въехало на мост, листья тихо зашумели. Зашумели не смотря на полное отсутствие ветра.
«Привет! – говорил айлант своим побратимам. – С приездом!»
Дома никого не было. Витька смыл пот под горячим душем, полежал в ванне – жара стала казаться не такой дикой. Поел, повалялся на диване, попробовал послушать музыку, открыл и снова закрыл книжку. Наконец, встал с дивана, облачился в новенькие джинсы, батник и «адидасы» и вышел на улицу. Уже во дворе поймал на себе заинтересованный и немного завистливый взгляд и понял, что этого-то ему и не хватало.
Ленивым шагом прошествовал через двор, перешёл улицу Терешковой, выпил газировки из автомата и так же медленно пошёл через мост. И всё это время на него