речных жемчужин, был написан портрет молодой женщины. Длинный тонкий нос, пристальные темные глаза под белесыми бровями, худое лицо делали ее откровенно некрасивой, но взгляд ее был так печален и мудр, словно знала она некую ужасную тайну.
– Нравится? А? Похожа ты на нее? Смотри-ка, та же прическа, то же платье…
Маша с испугом поднесла к лицу зеркало – меньше всего на свете ей хотелось быть обладательницей острого носа и белесых бровей.
– Что вы глупости говорите! Почему я должна быть на нее похожа?
– Потому что это и есть Калина Горькослезная.
Сердце у Маши упало. Она прошептала помертвевшими губами прежде, чем задумалась о своих словах:
– Это неправда, она слишком взрослая, венцесса Калина должна быть девочкой, как я.
Она поймала злорадный взгляд старьевщика и поняла, что проговорилась.
Глава 7
Странные дела в Громовой груде
От смущения и испуга девочка принялась тараторить, не давая старьевщику сказать ни слова:
– Я оказалась в незнакомом замке, ночью, одна, простуженная, босиком, а утром все, кто заходит в комнату, называют меня венцессой, что мне оставалось делать? Ну пусть я выздоровела, набралась сил и попыталась рассказать привенихе, что я не венцесса, но кто по доброй воле откажется от замка, нарядов, еды, защиты рысарей? У вас вон сани есть, красивые вещи, а мне пришлось бы идти пешком, по снегу, неизвестно куда…
– Я не удивлен, – улыбаясь, остановил ее путаный монолог старьевщик. – И должен сказать, не ты первая, не ты последняя, кого Рыкоса рядит в это платье и пытается представить собранию рысарей, надеясь спрятаться за девчонкой от вражды других чистопородных рысарей. Но ты, почему ты согласилась стать самозванкой? Голод, нищета, я все понимаю – но неужели ты не задумалась о судьбе настоящей венцессы? Куда подевалась девочка, чьи платья, комната, украшения тебе достались?
– Может быть, ее никогда не было? – осмелилась предположить Маша.
– Как просто успокоить свою совесть, – покачал головой старьевщик. – Не было девочки, и все тут. И мне не поверишь, если я скажу, что знал ее еще малышкой. Как же, поверить – это признать себя преступницей. Тогда подумай, куда делись другие девочки, что становились самозванками до тебя? Хорошенько подумай, потому что твой путь лежит туда же…
– Куда? – переспросила Маша.
Старьевщик опустил глаза и печально вздохнул. И оттого, что он не сказал, девочке стало вдруг так жутко, словно ей только что сообщили, что она обречена, что ей придется уйти туда же, куда ушли венцесса и самозванки… Впрочем, примерно так оно и было.
Девочка глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, посмотрела на стрельцов – черные силуэты на фоне низкого, набухшего, будто мокрая вата, неба, потом решилась поделиться со старьевщиком:
– Может быть, я бы и сбежала, но только по ночам здесь я слышу какой-то зов. Кто-то просит меня прийти ему на помощь, а я даже не могу понять, кто и где, и что мне делать. Все, что я знаю – это кто-то из барака. Поэтому я и обратилась к кузнецу, мне обязательно надо посетить барак, выяснить, кто