только его сын – Цезарион.
Когда после убийства Цезаря прочитали его завещание, оно привело в изумление всех. Диктатор поделил все свое состояние между приемным сыном, женой и ветеранами его походов, оставив абсолютно большую часть внучатому племяннику, внуку своей любимой сестры, Октавиану, девятнадцатилетнему юнцу, неизвестному в Риме. При этом не были упомянуты два важнейших человека в его жизни – рожденный Клеопатрой Цезарион и правая рука самого диктатора Марк Антоний.
Конечно, деньги, состояние, дом – это не власть, власть диктатор передать просто не имел права, она по наследству не передавалась. Но признай Цезарь сына Клеопатры своим сыном официально, египетская царица непременно заявила бы свои права на власть. Возможно, именно этого и боялся Цезарь.
С Клеопатрой и ее Цезарионом хотя бы понятно – диктатор боялся дать Риму в качестве своего наследника полукровку, рожденного египтянкой (кто же вспоминал, что Клеопатра гречанка?). А вот почему никак не упомянут Марк Антоний, возглавлявший армию и заменявший Цезаря во время долгих отлучек? Не слишком успешно заменял? Ничего, и без Марка найдется кому заправлять делами Рима, зато какой трибун, какой оратор! От его далеко не философских речей хохотали и млели все солдаты, Марк умел запустить такие шуточки, от которых римские матроны краснели, но прочь не спешили. Любимец солдат и женщин, добряк, здоровяк, человек, для которого завоевать мир все равно что выпить кубок вина. Любитель пиров и соревнований, веселый насмешник и очень обаятельный человек.
И вдруг такое!
Марк Антоний старательно скрывал свою обиду, но это плохо удавалось, по сути, он был большим ребенком, у которого все написано на лице. Конечно, он постарался взять все в свои руки после гибели Цезаря, не допустить беспорядков в Риме, организовал похороны, обеспечил спокойствие… Но завещание от этого никуда не делось.
У Марка Антония в Риме немало противников (а у кого их нет?), если бы Цезарь назвал его своим преемником, пусть только преемником, а не наследником состояния, Антонию было бы куда проще, в деньгах он не нуждался, третья жена Марка Фульвия имела после своих первых двух мужей достаточно средств, чтобы содержать третьего и оплачивать его политическую борьбу, в которую не прочь ввязаться и сама. Не упомянув Антония вообще, Цезарь словно поставил его на одну доску с Цезарионом, которого в Риме считали просто приблудышем.
Сначала Антоний попытался договориться с Клеопатрой, вернее, в сенате объявил, что Цезарь признавал Цезариона своим сыном. Это было смелое заявление, признай Сенат такое положение, Клеопатра могла бы оспорить завещание Цезаря и противостоять Октавиану. Конечно, у убитого Цезаря долгов оказалось больше, чем денег, но у египетской царицы хватило бы собственных средств, чтобы озолотить не только всех ветеранов, но и добрую половину Рима. Рим отказался. Даже золото Египта не подвигло сенаторов на признание наследником Цезариона.
Марк Антоний не настаивал. Его разумная жена неистовая Фульвия просто и доходчиво объяснила мужу, чем он рискует, защищая права