не понимает приятности и пользы развить свою мысль изящно и основательно, привлечь многочисленных слушателей, опровергнуть возражения логическими доводами, заставить замолчать противников и довести их до согласия с своими положениями… Злой человек недоволен даже убеждениями, согласными с ним, если они не выражаются на деле… Разумеется, вы не дожидаетесь этого дела, бежите от такого человека, и прекрасно делаете, потому что в практической деятельности он еще хуже, чем в разговоpax. Из самой пустой и обыкновенной вещи он сделает такую историю, что вы не рады будете, зачем с ним связались. У вас, например, зуб гнилой; гниет он уж несколько лет и побаливает этак в неделю раза два, три, Вы его пользуете, разумеется, одеколоном, теплыми подушечками, ромом, спиртом, хлороформом… Ну, поболит, поболит, да и перестанет. Правда, что через день, через два опять расходится; да ведь и успокоится же опять… Ну, а пройдет несколько лет, зуб выкрошится, и боли не будет, ежели только самым леченьем вы прочих зубов не испортите. Но попробуйте сказать о ваших страданиях злому человеку. Он посмотрит вам зуб: «гнилой, – так надо его выдернуть»… Вот и вся у него недолга… Да ведь пристанет к вам с участием этаким, докажет, что радикальная мера необходима, что зараз вырвать лучше, чем страдать беспрестанно… Вы поневоле должны согласиться, а между тем все-таки думаете: «Да, хорошо тебе говорить-то… Ведь не тебе будут зубы-то рвать».
Одного такого злого человека послала судьба мне в приятели. Ему-то я вздумал отчасти похвалить стихотворения г. Розенгейма, полагая, что он должен остаться доволен их направлением. Но, как я уже сказал, приятель мой ничем не мог быть доволен. «Что же это, – новый талант?» — спросил он с таким ударением на слове «талант», что мне стало как-то неловко… Я принял самый скромный вид и стал объяснять моему приятелю:
– Нет, этого нельзя сказать. Поэтического таланта у г. Розенгейма незаметно. Его стихотворения не отличаются ни живостью образов, ни глубиною чувства, ни задушевной теплотой, ни прелестью или силой выражения… Но зато во многих его стихотворениях подняты общественные вопросы, высказаны дельные и полезные мысли…
– Да зачем же он стихами-то пишет? – перебил злой человек. – Верно, это неопытный юноша, утопающий в мировых мечтаниях?
– Вовсе нет. Г-н Розенгейм должен быть уже человек почтенных лет. В числе его стихотворений есть одно, служащее ответом на письмо Лермонтова{3}. Лермонтов убит в 1841 году; человеку, который с ним переписывался, должно быть теперь уже лет около сорока. Сообразно с этим почтенным возрастом г. Розенгейм и в стихотворениях своих является весьма солидным и умеренным. Он ничего более не хочет, как только искоренения злоупотреблений и установления порядка на религиозно-нравственном основании. Об этом он сам говорит почти в каждом стихотворении. Вот какими стихами начинается его книжка:
Мне говорят, что я рискую,
Что слишком смело говорю.
Не