Игорь Губерман

Гарики на все времена. Том 2


Скачать книгу

ты подумал ли, стареющий еврей,

      когда увязывал в узлы пожитки куцые,

      что мы бросаем сыновей и дочерей

      на баррикады сексуальной революции?

      341

      Покуда мне блаженство по плечу,

      пока из этой жизни не исчезну —

      с восторгом ощущая, что лечу,

      я падаю в финансовую бездну.

      342

      Исчерпываюсь, таю, истощаюсь —

      изнашивает всех судьба земная,

      но многие, с которыми общаюсь,

      давно уже мертвы, того не зная.

      343

      Стократ блажен, кому дано

      избегнуть осени, в которой

      бормочет старое говно,

      что было фауной и флорой.

      344

      В такие дни то холодно, то жарко,

      и всюду в теле студень вместо жил,

      становится себя ужасно жалко

      и мерзко, что до жалости дожил.

      345

      Идут года. Еще одно

      теперь известно мне страдание:

      отнюдь не каждому дано

      достойно встретить увядание.

      346

      От боли душевной, от болей телесных,

      от мыслей, вселяющих боль, —

      целительней нету на свете компресса,

      чем залитый внутрь алкоголь.

      347

      Тоска бессмысленных скитаний,

      бесплодный пыл уплывших дней,

      напрасный жар пустых мечтаний

      сохранны в памяти моей.

      348

      Уже по склону я иду,

      уже смотрю издалека,

      а все еще чего-то жду

      от телефонного звонка.

      349

      Если не играл ханжу-аскета,

      если нараспашку сквозь года —

      в запахе осеннего букета

      лето сохраняется тогда.

      350

      В апреле мы играли на свирели,

      все лето проработали внаем,

      а к осени заметно присмирели

      и тихую невнятицу поем.

      351

      Судьбой в труху не перемолот,

      еще в уме, когда не злюсь,

      я так теперь уже немолод,

      что даже смерти не боюсь.

      352

      Как ночь безнадежно душна!

      Как жалят укусы презрения!

      Бессонница тем и страшна,

      что дарит наплывы прозрения.

      353

      Душой и телом охладев,

      я погасил мою жаровню:

      еще смотрю на нежных дев,

      а для чего – уже не помню.

      354

      Знаю с ясностью откровения,

      что мне выбрать и предпочесть.

      Хлеб изгнания. Сок забвения.

      Одиночество, осень, честь.

      355

      Летят года, остатки сладки,

      и грех печалиться.

      Как жизнь твоя? Она в порядке,

      она кончается.

      356

      На старости, в покое и тиши,

      окрепло понимание мое,

      что учат нас отсутствию души

      лишь те, кто хочет вытравить ее.

      357

      Сделать зубы мечтал я давно —

      обаяние сразу удвоя,

      я ковбоя сыграл бы в кино,

      а возможно – и лошадь ковбоя.

      358

      Ленив,