проявлено больше деликатности. Вполголоса, словно кто-то мог их слышать, он ответил, что, насколько ему известно, ничего особенного за молодым королем не числится. Ну, были интрижки, различные любовные истории, но ничего особенного, ровным счетом ничего, понимаете?
– Само собой, наш резидент изучил все материалы о короле и мадемуазель Рейнлейн, и если бы что-то было, то уж наши дипломаты…
Ну да. Они бы использовали имеющиеся козыри, и никто не вызывал бы в кабинет военного министра с просьбой о помощи баронессу Корф.
– Так вы согласны, сударыня? До Любляны от нас нет прямого поезда, но «Северный экспресс», который идет в Париж, позволит вам проделать большую часть пути с комфортом. В Варшаве вы пересядете на поезд до Вены, а оттуда – на люблянский.
Таким образом, ехать придется с двумя пересадками, да еще через недружественную Вену. Не будь пересадок, не исключено, что военному министру удалось бы уломать баронессу Корф; однако судьбы стран, как известно, нередко решают самые незначительные обстоятельства, и Амалия решила, что пора ставить точку в этом затянувшемся разговоре.
– Мне очень жаль, Алексей Николаевич, – сказала она, улыбнувшись самой светской, самой любезной из своих улыбок, – но я не могу согласиться на предлагаемую мне миссию. В данных условиях я не вижу ни одного способа добиться того, чего вы хотите, и считаю трату государственных средств и своего времени совершенно бесполезными. – Пораженный министр открыл рот, чтобы возразить, но Амалия уже поднялась с места. – Если вас интересует мое мнение, найдите в кордебалете Большого театра балерину поизворотливее, чем эта Рейнлейн, и пошлите ее в Любляну с нашим агентом. Возможно, так вам удастся убедить короля сделать то, чего так хочет наше правительство. Есть, впрочем, и другой способ: найти среди ближайших наследников короля того, кто считает, что интересы Иллирийского королевства совпадают с интересами Российской империи, и расчистить ему дорогу к трону.
– Амалия Константиновна! – К. едва не задохнулся от негодования. – Прошу вас, мы ведь не какие-то террористы, чтобы действовать подобным образом! Особа монарха для нас священна, и мы никогда…
Увы, но приходится признать, что К. был совершенно прав: век девятнадцатый еще не утратил уважения к человеческой жизни и особенно – к жизни правителя, будь он хоть сто раз врагом. Наполеон не пытался убить своего соперника, французского короля в изгнании, а англичане, в свою очередь, всего лишь сослали Наполеона. А ведь происходи эти события в наши дни, с опальным императором наверняка расправились бы без суда и следствия, да еще не забыли бы упомянуть о том, что это было сделано исключительно ради торжества демократии и мира во всем мире.
– В таком случае, – сказала Амалия, – остается только ждать, когда мадемуазель Рейнлейн наскучит иллирийскому королю. Всего доброго, милостивый государь.<MI>
И, ослепительно улыбнувшись на прощание, она удалилась, а изумленный министр стоял и смотрел ей вслед.
Глава 2
Пожелание