ответил Костя. – А в армию меня не возьмут. У меня болезнь. Вы об этом знаете.
– Завоевал души? – хмыкнул Федор Федорович. – Только на войне, только перед лицом смерти человек может показать душу. Остальное вранье! Бабье сюсюканье! Война – вот правда на земле! Там человек честен. Там его нельзя подкупить золотом или дурацкими россказнями попов и болтунов-коммунистов. Война очищает общество, мобилизует его. Только там истина! Без войны нет никакого смысла в человеческой жизни. Без войны он машина по производству собственного дерьма!
Федор Федорович смолк. Некоторое время они стояли с Костей в молчании – друг против друга. Костя уже не раз подмечал, что отец стал часто повторяться и мусолить одни и те же мысли. Вскоре отец ушел к себе.
– Феликс! – услышал Костя призывный голос отца за стеной. Аттракцион начинался. – Война!
– Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра! – ликовал бесподобный ворон.
Костя уже не мог читать бумаги прадеда.
Осень в Вятске не любили. Чистая, сухая, рдяно-золотистая пора осени была скоротечна в здешних широтах. В основном – дождливо, зябко. Смурь небесная. Слякоть да лужи. Возле школы, перед входом, стоят корыта с грязной, коричневой водой, в которых дети моют обувку. Вода холодная, щеток нет – руки игольчато обжигает холод. Поутру вода в корытах затянута глазастым тонким льдом… И вот заморозок, снег. Валенки, шапки, шубы! Зима! Зима несла конец распутице, свежесть и чистоту улице, уютность в дом, когда трещат в печке сухие прокаленные на морозе дрова из дровяника.
Поутру школьники, ткнув поперву нос в заледенелые стекла (за окном – утренние морозные потемки), с трепетом ждали сообщения гнусоватого радиодиктора о погоде. «Послушайте сводку местной гидрометеообсерватории…Температура воздуха в городе Вятске… Для учащихся с первого по четвертый класс занятия в школах отменяются». В декабре-январе звучали и более солидные объявления: в закуржавевшем от морозов Вятске «всем учащимся с первого по десятый класс занятия отменяются!» Но никакой гнусавый диктор и метеообсерватории не могли отменить Новый год, запах хвои, разноцветные угольки гирлянд, скользящий блеск стеклянных шаров на елке, мягкий податливый хруст серебряной фольги от шоколадной конфеты «Мишки в лесу» из желанного новогоднего подарка. Крепкий мороз драл щеки, вьюга наметала сугробы под самые окна невысоких мопровских домов, под каблуком хрумкал натоптанный снег тропы, выбившиеся из-под шапок волосы и брови белели на холоде от пара дыхания. И на весь мир, от мала до велика, нисходило предновогоднее розовое облако мечты – игристое, как шампанское, и кисло-сладкое, как мандарины.
Пашка Ворончихин свою мечту лелеял беспредельно, прорисовал в ней каждую черточку. Лик у мечты – Таньки Востриковой. Суть мечты – встретить с Танькой Новый год вдвоем.
В военное училище Пашка Ворончихин не поступил. Он ездил из Вятска в Свердловск, но скоро вернулся – грустен и непонятно радостен. «На специальность, куда хотел, баллов мне не хватило… – потупясь, объяснял он свою неудачу. Махал тут же рукой: