был ласковый и нежный, даже когда она сердилась. А этот показался ему истеричным и властным. Он приоткрыл один глаз и посмотрел в склоненное над ним лицо девушки.
– Очнулся! – обрадовалась та. – Уси-пуси, мой пусик!
И поцеловала его в лоб. Как покойника, отметил про себя Степанцов. Та между тем продолжала его целовать в нос, в губы, не обращая никакого внимания на то, что лицо Василия, так же как и вся передняя часть его тела, было черным от золы. Лицо девушки из симпатичного медленно превращалось в грязное. Степанцов совершенно перестал ее узнавать.
Но и до этого он никак не мог понять, почему его лобзает чужая девушка. Хотя, если принимать во внимание то, что происходит с ним и незнакомками в последнее время, это наводит на мысль, что он, Степанцов, имеет определенный успех у слабого пола. Одна решила выйти за него замуж, другая зацеловала… Он бы еще дольше рассуждал, если бы его не прервали. Неожиданно увидев его отмытое своим языком лицо, девица закричала:
– А! Это не он!
Степанцов понял, что теперь уж точно пощады ему не будет. Он вскочил на ноги. Девица, заметив, что тот совершенно голый, заорала еще громче. Слинявшие было бритоголовые вернулись назад и теперь стояли как два тополя на Плющихе, прижавшись друг к другу с испугом в глазах. Слыханное ли дело – перепутать зятя шефа?! Теперь он точно их убьет!
– Сначала, – девица успокоилась и пошла тараном на парочку, – вас убью я!
Степанцов не стал дожидаться, кто первым покончит с организованной преступностью в отдельно взятом дворе, и поспешил ретироваться. Девица вошла во двор через калитку и оставила ее открытой. Василий выбежал на улицу. Мать честная! Да это ж Нудельная! А вон там дом его друзей, где сейчас отсыпается, как он думал, Лариса! Не дай бог, она узреет его в таком виде. Василий прикрыл руками свое хозяйство и побежал в сторону леса. Сделал он это неосознанно. Возможно, он решил, что в лесу можно нарвать листьев, сделать себе хоть какое-то прикрытие и вернуться к друзьям под гостеприимный кров. Если там еще осталась Лариса, то предстать перед ней не совсем раздетым. Хотя, судя по тому, как активно она раздевалась сама… Нет, нельзя давать ей никакого повода. Никакого. Тем более для развода.
Глава 5
Лучше сразу придушить, чтоб не мучилась
Юлий Соломонович Цезарев сидел в своем кабинете среди почетных грамот и дипломов «За гуманность» на крутящемся стуле и разговаривал сам с собой. Делал он это часто, сотрудники психиатрического отделения привыкли к тому, что после таких задушевных бесед в голове главврача рождаются гениальные идеи. Но на этот раз они ошибались. Идей не было, не было даже мало-мальского плана! Поэтому доктор Цезарев спорил сам с собой.
– Ну-с, батюшка, объясните, будьте так любезны, какого черта вам понадобилось отпускать своих больных на природу?
– Голубчик, они же тоже люди. И им хочется подышать свежим воздухом и побегать по лесной опушке!
– Добегались! Десять больных исчезли в неизвестном направлении!
– Иван Иванович их найдет. Обязательно найдет. Они же, как малые дети, далеко от дома уйти не смогут.
На