Николай Добролюбов

Внутреннее обозрение


Скачать книгу

цветами, запоет прилетными птичками, подумает о здоровой пище осенних плодов, как снова хвать ее какой-нибудь морозец… Враждебная стихия севера, Чернобог нашей мифологии, не хочет остаться побежденным, и так как он, в сущности, трус – перед солнцем, например, тающий и скрывающийся, – то он очень чутко и подозрительно сторожит те слабые проявления силы, какие обнаруживаются в бедной больной… И едва только ему покажется, что она уж очень раздышалась, что гулять много стала, уж о плодах задумала, – он ее сейчас же морозцем и закует и мраком прикроет… И следует смерть за этой вспышкой жизни, и не выходит ничего больше, как два стиха русского поэта:

      Появилась она расцветая

      И в расцвете своем умерла…{16}

      И начинается холод, грязь, мелкий дождь, тихий, как будто нерешительный, но пробирающий вас хуже всякой бури. «Людям скучно, людям горе», цветы поблекли, плодов нет, небо заволокло тучами,

      И холод, чародей всесильный,

      Во мраке властвует вполне…{17}

      Нет, этим чахоточным проявлением жизни вы меня не заставите восхищаться: я знаю, что за ним следует обыкновенно… Я знаю, что наш климат не таков, чтобы помочь чахоточному выздороветь; я знаю, что Чернобог славянской зимы сильнее всех ваших добрых домовых, русалок и других духов, вызванных на смотр безыменным, хотя и даровитым моим товарищем…{18} Да и помилуйте, что тут могут значить домовые? Хорошее хозяйство утвердить и оградить они могут:

      Из клетей домовой

      Сор метлою посмел,

      И лошадок за долг

      По соседям развел…{19}

      Вот и все. А чтобы мне здоровья дать или охоты работать, или чтобы лишние тучи с неба скрасть – этого и не спрашивай. Тоже теперь русалки… Конечно, для того, кто спасается

      Над озером, в глухих дубровах{20}, —

      и русалка соблазнительна, увлечь может так, что только борода седая всплывет, а мальчишки будут трунить над ней: «борода, дескать, выросла, а ума не вынесла». Но мы ведь не в глухих дубровах живем, а в благоустроенном государстве, в городе, считающемся третьим в Европе по своему великолепию… так что нам до русалок?.. Мы их в балете нередко видим и хоть увлекаемся подчас, но дела своего из-за них не забываем.

      Я, впрочем, это не в осуждение собственно нашей весны говорю, – спешу оговориться: человек я трусости непомерной, и мне уже представляется, не наговорил <ли> я слишком много, не впал ли в тон свистунов, не вооружил ли против себя некоторых важных особ, которые, говорят, проживая на дачах, не нахвалятся петербургским благорастворением… Ведь как раз – с одной стороны, накинется свирепый публицист и возопиет, что я «отвергаю природу», собственно, по мании уничтожать авторитеты. «Авторитеты, – скажет он, – не суть только что-нибудь личное, живое, но существуют и в области отвлечения и в сфере мертвых явлений. Эти авторитеты общие: а частные будут уже вытекать из них. Пример: частный авторитет – Белинский, общий авторитет – критика; частный