проверить и опровергнуть, было бы желание. Я считаю, что обучение должно проводиться в условиях дневного стационара, а не казармы. Что же касается контингента, то я полагаю, что кандидаты должны вообще отбираться из числа людей, никогда не попадавших в поле зрения правоохранительных органов.
– Это неправильный подход, – резко вступил Стоянов. – У нас должно быть оружие, при помощи которого мы можем держать человека в узде. Этим оружием может быть только страх перед разоблачением. Именно поэтому мы набираем людей, заведомо виновных в тяжких преступлениях, и заставляем их сделать признание под запись. После этого они делаются шелковыми. Никак иначе мы с ними не справимся.
– Ну, какими шелковыми они делаются, мы уже видели, – заметил Василий Валерианович. – Один побежал к оперу, с которым сотрудничал, просить помощи. А другой своими силами справился. Скажу больше. Эти два провала заставили меня обратиться к специалистам, и они сказали мне очень интересную вещь. Существует практика, когда преступление умышленно не раскрывается, а заведомо виновный отпускается на волю в обмен на согласие давать информацию. И практика эта существует очень давно. Ты, Григорий, знал об этом?
– Впервые слышу, – удивленно откликнулся Стоянов. – Не может такого быть.
– Может, дорогой мой, очень даже может. И есть. И было, и будет. И стыдно тебе, кадровому милиционеру, этого не знать. Ты сколько лет в уголовном розыске проработал?
– Двадцать четыре.
– Тогда тем более стыдно допускать такие оплошности. Даю вам обоим два дня на разработку новой концепции подбора и обучения кадров. Ваши взаимные разногласия меня не интересуют. Вы работаете в одной команде и будьте любезны снимать свои внутренние конфликты самостоятельно и не в ущерб тому делу, которое мы все вместе делаем. Через два дня я приеду сюда, и вы мне доложите свои соображения. Все ошибки должны быть в новой концепции учтены.
Василий Валерианович резко поднялся, показывая, что аудиенция окончена.
Стоянов проводил его до выхода, услужливо открыл дверь автомобиля и стоял на крыльце в одном костюме, пока машина Василия Валериановича не миновала пост у въезда на территорию учебного центра. Закурил, постоял задумчиво, оглядывая едва видные в темноте верхушки деревьев, потом раздраженно швырнул окурок в снег и пошел к себе. Идя по длинному коридору, машинально искал глазами любой непорядок, к которому можно было бы прицепиться и сорвать зло хоть на ком-нибудь, но непорядка не было. Первая группа специалистов закончила обучение и отправилась по своим местам, вторую группу еще не набрали, и во всем учебном центре не было никого, кроме руководства, инструкторов и немногочисленной обслуги.
Открыв дверь в свой кабинет, он увидел Зеленина, который и не подумал уходить после отбытия высокого начальства. Более того, он явно собирался немедленно начать работу над новой концепцией. Уже и бумаги разложил, и схемы какие-то на столе появились. Стоянов неодобрительно