Семь. Шесть. Пять.
Пфальц захрипел и стал заваливаться набок. Но из кресла не выпал – так и остался сидеть, скособочившись, как забытая ребенком игрушка.
Два. Один.
Изображение исчезло с экрана.
Снова появились тридцать картинок. Только одна из них была черной.
– Полагаю, мой намек всем понятен? – спросил Леший. – Мы все будем держать слово: и вы, и я. Сейчас я буду несколько занят. Да и вы, я полагаю, тоже. Не исключено, что я исчезну на время. Но вы не стесняйтесь – работайте. Трудитесь на свое благо… и на благо цивилизации. До встречи.
Экран погас.
Дальский сидел неподвижно, глядя перед собой. «Интересно, кто-нибудь сейчас попытается с ним связаться? Вряд ли. Скорее всего они сейчас бросятся выполнять свои обязательства перед Лешим. Как хорошо, что свои он уже практически выполнил. А то, что осталось, нужно будет сделать чуть позже. Если все-таки грянет. Когда грянет», – поправил себя Дальский.
– Здравствуйте, Прохор Степанович, – прозвучало за спиной.
Дальский дернулся, пепельница с жемчугом слетела со стола, и жемчужины раскатились по всему кабинету.
Дальский втянул голову в плечи и даже не попытался оглянуться. Он даже зажмурился. До боли. До грозди ярких огоньков, вспыхнувших перед глазами. Этого не могло быть. Этого не должно быть.
Вход в кабинет – напротив стола. Никто не мог войти незаметно. Никто.
Рука коснулась плеча Дальского.
– Вы как-то напряжены, – прозвучало над самым ухом. – Не стоит так волноваться. Я ведь выполнил вашу просьбу? Не слышу…
– Да, – выдохнул Дальский. – Выполнили. Спасибо…
– Это уже значительно лучше. Значительно.
Дальский услышал, как тихонько скрипнуло гостевое кресло. Медленно открыл глаза. Среднего роста худощавый мужчина устроился в кресле напротив письменного стола, вытянул ноги, закинул руки за голову и потянулся.
На его лице не было наномаски. И это особенно испугало Дальского. Получалось, что Леший больше не хочет скрывать свою внешность. Он не боится быть узнанным. И он не может не знать, что все происходящее в кабинете записывается. Леший неизбежно попал в кадр, и это означало, что можно будет распознать рисунок сетчатки. На руках Лешего нет перчаток, а он только что небрежно похлопал ладонями по пластиковым ручкам кресла, оставляя не только отпечатки пальцев, но и ДНК.
Он решил больше не скрываться?
– Я даже не стану спрашивать, почему вы выбрали этого самого Пфальца, – улыбнувшись самым доброжелательным образом, сказал Леший. – Я это понимаю. Вам хотелось проверить меня и заодно устранить самого защищенного своего недоброжелателя. Это понятно. Меня интересует другое… Когда вы по моей просьбе называли список тех, кого следовало привлечь к работе, вы уже знали, что моими руками попытаетесь устранить Пфальца?
Дальский откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
– Смелее, Прохор Степанович, – подбодрил его Леший.
– Ну,