себе парня, и теперь он за ней ходит как привязанный, ни на кого, кроме нее, не смотрит. Я, естественно, заинтересовалась, мы зашли к Свете и позвонили той подруге, обо всем расспросили.
– Ладно, Маш, бери землю с ближайшей могилы, и идем отсюда, – сказала я, пройдя несколько шагов по кладбищенской аллее.
– А с первой попавшейся нельзя.
– Почему это?
– Землю мне надо взять с той могилы, где похоронена какая-нибудь Мария, и с той, где похоронен какой-нибудь Максим.
Мы принялись за поиски.
– Иванова Мария Агафоновна тысяча девятьсот седьмого года рождения тебя устроит? – спросила я, разглядев надпись на памятнике.
– Да хоть какого она года рождения, – отозвалась Никитина, вынимая из своего рюкзачка целлофановый пакетик.
Я наблюдала за тем, как подружка нагребает горсть земли с могилы, и подумала: да, видно, здорово Машка втрескалась в Трофимова, раз пришла ради него на кладбище, да еще собирается нести отсюда домой землю. Я уже много лет дружу с ней, а потому прекрасно знаю: человек она очень впечатлительный и всегда до ужаса боялась того, что связано с загробным миром. Когда мы с девчонками однажды решили вызвать духов Петра Первого и Пиковой дамы, она в панике уговаривала нас не делать этого и в конце концов убежала на улицу. Правда, ни царь Петр, ни дама с нами общаться не пожелали: блюдце по-хамски металось по кругу, а по лестнице, изображенной губной помадой на зеркале, так никто и не прошел. А еще я помню, как мы с ней были в лагере и там вечерами рассказывали страшные истории. Так вот ее, бедную, потом замучили кошмары. Каждую ночь ей снились всякие черти, упыри, скелеты, тянущие к ней руки, барабашки с красными глазами, летающие гробы с вылезающими из них покойниками.
– Теперь давай искать Максима, – сказала Никитина, завязывая первый пакет.
Мы снова начали бродить среди крестов и надгробий. Кто нам только не попадался – от Ивана до Арнольда, а вот Максима не было. Пришлось идти на другой конец кладбища.
Было пасмурно. Небо становилось все темнее и темнее, ветер усилился. Вдруг один из крестов упал прямо перед Машей. Мы остановились. Никитина растерянно посмотрела на меня.
– Давай поставим его обратно, – предложила я.
Маша взялась за верхушку, я за перекладину, и мы вернули крест в вертикальное положение. Но тот никак не желал стоять самостоятельно.
– Наверное, его надо как-то укрепить, – задумалась я.
– Может, кирпичами?
– А где ты их здесь возьмешь?
– Я видела, у ворот валялось несколько. Давай я сбегаю, – предложила Никитина и, не дожидаясь моего согласия, помчалась по дорожке.
Я осталась стоять в обнимку с крестом. На соседний памятник уселась ворона и с любопытством уставилась на меня.
«Только тебя и не хватало в этом приятном месте, – подумала я. – И чего это Машка так долго шляется?»
– Кар, – сказала ворона.
– Кыш! Пошла вон! Брысь! – замахала я одной рукой.
Ворона посмотрела на меня с возмущением, затем, хлопая крыльями и недовольно каркая, улетела. Оставшись в одиночестве, я начала