не кому попало. Бал оказался только первым шагом отца. Вскоре Кремль открыли для свободного посещения. Такой, казалось бы, естественный шаг не у всех вызвал одобрение. Особенно переживал Ворошилов.
Отец с юмором рассказывал об их разговоре после того, как он на Президиуме ЦК поставил вопрос о возвращении к старым порядкам, когда Кремль был доступен всем желающим. На заседании Климент Ефремович не выступал, промолчал и проголосовал за. Когда же начали расходиться, он подошел к отцу и стал сетовать, что теперь и погулять не выйдешь. Отец не мог скрыть своего удивления и с улыбкой спросил Ворошилова, не боится ли он людей?
– Гуляй сколько хочешь, что они тебя, укусят? – пошутил отец.
Собеседник не поддержал его и отошел обиженный. За прошедшие годы затворничества он действительно стал бояться людей. А то, что отец гуляет по улицам, ездит в колхозы и на заводы, вызывало постоянное неодобрительное перешептывание коллег за его спиной. Этим он как бы выделялся из общей шеренги.
Когда Кремль открыли, его обитатели постепенно выехали оттуда: Ворошилов и Молотов – на Грановского (Романов переулок), Микоян – на Ленинские (Воробьевы) горы.
Исподволь возвращались к своему прежнему назначению и другие объекты.
Много разговоров в Москве вызвало возвращение ГУМа в здание торговых рядов на Красной площади. Приукрасились задернутые многие годы серыми пыльными занавесками витрины, зашумела круговерть людей. Закрыли магазин давно, в связи с особыми соображениями НКВД: ГУМ находится напротив Мавзолея, на его трибуне по праздникам собираются вожди. Вдруг террорист спрячется в бесконечных переходах или торговых залах. У известного ведомства крутой характер сочетался с солдатской прямолинейностью: в бывших торговых залах разместились важные кремлевские конторы. С целью профилактики у дверей поставили часовых. Они проверяли пропуска у заполнивших многочисленные помещения многократно проверенных и абсолютно доверенных чиновников.
Сейчас трудно себе представить это здание безжизненным, так же как и сверкающий огнями ресторан «Прага». Его возвращение к жизни тоже произошло в те годы. Чем же не угодил ресторан? Под его окнами по Арбату пролегал путь Сталина из Кремля: из Боровицких ворот, по улице Фрунзе, мимо сидящего на бульваре Гоголя и дальше по Дорогомиловке в Волынское, на ближнюю дачу. Ближняя, потому что существовала еще и дальняя дача в Семеновском, неподалеку от Бородино. Там несколько лет спустя отец устраивал встречи с творческой интеллигенцией. В чьей-то ретивой голове родилось предположение, что с открытого балкона ресторана террорист-посетитель может бросить что-нибудь в проезжавшую машину вождя. Ресторан на всякий случай закрыли.
Не повезло и соседствующему с «Прагой» памятнику Гоголю. Десятилетия он не привлекал внимания Сталина – сидит себе и сидит. А вот незадолго до конца что-то вызвало раздражение: то ли почему он сидит, то ли чему грустно улыбается? Гоголя спешно заменили – сидячего на стоячего.
Среди