успешно преодолев тысячу восемьсот метров, о чем сообщала надпись на влажных бетонных плитах. Боли в брюшной полости и в поясничном отделе скелета почти не беспокоили. Скрип и щелчки в суставах после утренней зарядки и прошествии лечебной дистанции – пока не ощущались. Зато походка стала пружинистой, как в молодости. И настроение поднималось с каждым шагом.
Прошел он по влажному асфальту до края причала. Глубоко вдохнул свежий воздух, напитанный запахами хвои и рыбы. Перегнулся через ржавый парапет и замер. Прозрачные голубоватые волны струились и завихрялись вокруг опорных камней, пенились и журчали. Сквозь толщу воды фосфористо мерцали донные камни, обросшие зелеными русалочьими космами. Там и тут серебристыми молниями поблескивали стремительные стаи рыбок, ярко блиставшие в косых лучах солнца, пронизывающих толщу воды…
– Тебе тоже нравится эта вода? – раздался детский голосок у него за спиной. Он невольно вздрогнул и оглянулся. Рядом стояла девушка, с виду подросток, и в упор разглядывала его огромными глазами.
– Дитя мое, разве можно пугать старого, больного человека?
– Ты на себя в зеркало смотрел? – насмешливо дернула она плечиком.
– Да, сегодня утром…
И тут он вспомнил свое помолодевшее отражение, дочкину одежду, пружинистую походку и перестал удивляться происходящему.
– Чтобы расставить точки над «ё», должен признаться сразу, но честно: мне сорок восемь.
– Ну и что?
– …А вода мне тоже нравится.
– Значит, еще поживешь.
– Твоими бы устами… диагноз оглашать.
– Марина. …Это мое имя.
– То-то вода тебя притягивает.
– Поясни…
– Марина – значит «морская».
– А! Ты в этом смысле. В таком случае, как звучит твое имя?
– Петр. «Камень».
– Как этот, вокруг которого вода вьется?
– Так уж и вьется…
– Не прибедняйся.
– Ты первая девушка, которая за последние десять лет со мной заговорила.
– Слушай, а может, ты только сейчас для этого созрел?
– «Восторги и пощечины она чередовать умела, чтобы держать в узде рабов».
– Гомер?
– Неважно.
– А я тебе нравлюсь?
– Частично, – иронично улыбнулся он. – Какая-то часть твоя – да, но другая, там, где эта кавалерийская прямота с наскоком… Ты напоминаешь мою дочь, которой нужно опустошить папин кошелек.
– На, смотри! – Она достала из сумочки изящное портмоне и открыла настежь. Внутри лежала толстая пачка денег.
– Она еще и банки грабит, – вздохнул он, гася улыбку.
– Петенька, за эти бумажки мне приходится много работать.
– Кем же?
– Переводчиком в солидной фирме. Между прочим, отпуск у меня первый за шесть лет, – протянула она жалобно. – А рабочий день двенадцать часов, и выходных почти нет…
– Ну-ну,