соседа. Он ел ветчину, на которую мусульманин смотрел с нескрываемым отвращением, и запивал ее каким-то напитком из кожаной фляжки, по-видимому, более вкусным, чем вода, так как рыцарь с наслаждением тянул его из горлышка. Мусульманин смотрел на пищу только как на необходимость для поддержания жизни, рыцарь же испытывал при этом своего рода удовольствие. Такое различие в пище еще более увеличило тайное презрение, которое сказывалось в их постоянном наблюдении друг за другом. Но тут на помощь приходило воспоминание об их взаимной силе, и уважение снова заглушало остальные чувства.
Долго крепился сарацин, но все-таки не удержался от некоторых замечаний рыцарю по поводу не понравившихся ему поступков. Он молча следил за ним и наконец заговорил:
– Храбрый товарищ, меня удивляет, что ты, несмотря на все твои доблести, в еде уподобляешься алчному животному. Даже верующий еврей не стал бы есть того мяса, которое ты поглощаешь с таким удовольствием.
– Сарацин, – отвечал рыцарь, удивленный таким неожиданным упреком, – разве ты не знаешь, что христианская религия не запрещает исповедующим ее употреблять в пищу мясо, которое евреи считают оскверненным? Наша вера, не обращая внимания на подобные мелочи, учит нас главным образом почитать Пресвятую Троицу и всех святых.
Считая беседу на эту тему законченной, он со спокойной совестью снова вытащил свою фляжку и отпил несколько глотков живительной влаги, не забыв при этом прочитать молитву на латинском языке.
– Ты гордишься, по-видимому, той свободой, которую допускает ваша религия, – не унимался эмир. – Я убедился теперь, что в выборе пищи вы так же невоздержанны, как лесные звери; нет, вы даже хуже их, так как употребляете питье, к которому они не захотели бы прикоснуться.
– Знаешь что, безрассудный сарацин, ведь в твоих словах проскальзывает богохульство: ты дерзко упрекаешь человека за употребление даров Божиих, рассыпанных Его щедрой рукой по всей Вселенной. Виноградный сок при умеренном употреблении веселит душу усталого человека, облегчает болезни и утешает в горе. Мы одинаково благодарим Бога как за дарованный нам хлеб, так и за чашу вина. Кто пьет вино без меры, тот так же глуп, как и ты, гордящийся своим воздержанием!
Последняя насмешка рассердила сарацина, он не выдержал и схватился рукой за кинжал, но скоро опомнился. Он подумал о храбрости своего противника, о его железных руках, сжавших его с такой силой, что тело еще и теперь болезненно ныло, и решил ограничиться словесным диспутом, как более безопасным в данную минуту.
– Мне жаль тебя, рыцарь, – сказал эмир, – я мог бы разгневаться из-за твоих слов, если бы не сознавал, что это проистекает из твоего невежества. Если следовать правилам твоей веры, то, пожалуй, придется выбирать себе в жены только одну женщину и быть ей верным всю жизнь – земную и загробную. Наш пророк позволил нам наслаждаться выбором всевозможных красавиц и обещал за пределами гроба дать нам на утеху чернооких гурий.
– Клянусь