что сейчас сиганет с перил общего балкона вниз, с высоты 23-го этажа – это был ее любимый трюк. Она забавлялась, видя, как я буквально зеленею от страха за нее, да и оттого, что я всегда боялся высоты. Мой постоянный кошмар, еще с детства преследующий меня во сне, – это короткий полет вниз, с крыши многоэтажного дома. Дима тоже любил заигрывать со смертью. Часто, слишком часто этот человек говорил о потустороннем, в глазах его постоянно жила печаль, он читал Библию и какие-то чернокнижные манускрипты. То ли на древнехалдейском, то ли на санскрите. А вообще-то, он знал восемь языков, а вместе с английским, который он выучил и стал прекрасно разговаривать на нем всего за полгода, и все девять. Человеком он был настолько неординарным, что я до сих пор не верю всем своим воспоминаниям, считая, что что-то на моем жестком диске преднамеренно приукрасило самое себя, а что-то само себя создало. Мы впервые встретились на последнем вступительном экзамене, и я поразился тому, какое отталкивающее впечатление произвел на меня этот худой бледный червяк. Именно так я подумал, когда впервые увидел его. На «картошке» мы познакомились ближе. Я тогда был одержим околомистическими идеями. Почитывал Гурджиева, Амфитеатрова, Блаватскую и, разумеется, Мильтона. В каком-то разговоре я ввернул словечко «сатана» и моментально поймал его заинтересованный, да что уж там, крайне заинтересованный взгляд. Он обратился ко мне с чем-то, с чем-то таким, очень интересным для меня тогда. Я, вполне со знанием предмета, ответил. Это ему понравилось. Мы сели на какое-то бревно и проговорили запоем более четырех часов. Мы говорили и не могли надивиться на то, сколько в каждом из нас интересного друг для друга. Общие интересы. Что может быть благодатнее этой почвы, на которой зреют семена будущей дружбы. Я пил из этого источника моего юношеского сумасшествия, и чем больше я пил, тем более увеличивалась моя жажда. От общения с такими людьми наступает духовный передоз, продлить который и хочется, и страшно оттого, что понимаешь, что можно перейти некую границу и… не вернуться назад. Так вот, мы постоянно находились на этой границе. Каждая наша беседа заканчивалась подходом вплотную к самой черте. Оба мы чувствовали это и, как по команде, умолкали. Мало-помалу тема Люцифера, антихриста и прочей чернухи начала раздражать меня, ибо, несмотря на весь свой нигилизм, в душе я всегда был христианином, а Димино убеждение в собственных оккультных способностях вызывало у меня глухое раздражение. Причем Дима утверждал, что я одарен, «ну уж никак не меньше его». В своей секте, о которой я расскажу позже, он отвел мне почетное второе место. Однажды я решил проверить, просто ради шутки, прав ли он. Для этого я просто закрыл глаза и представил силуэт Диминого тела. На черном фоне немедленно высветились фиолетовым цветом зоны в районе почек, головы и легких. Особенно ярким фиолетовое свечение было в районе легких. Не ведая сам, что творю, я стал мысленно посылать в эту область золотые лучи-стрелы и обалдел оттого, что через несколько минут Дима, который до этого казался спящим, вдруг сел на соседней кровати, а спали мы в бараках, в спальнях по шесть-семь человек, и, держась
