и ласково подоткнув ребенку одеяло под спинку и ноги, Ольга несколько минут постояла, убедилась, что Петька крепко спит, взяла брата за руку и вывела из комнаты.
– Теперь рассказывай, откуда ребенок взялся. Нет, сначала поедим. Утром из дому убежала в парикмахерскую, позавтракать не успела. Давай чаю попьем, что ли?
– Она не позавтракала! Да у меня праздник духа накрылся! Пошли на кухню, сейчас что-нибудь сообразим.
Вместо изысканного стейка и жареного картофеля (салат, правда, остался) пришлось довольствоваться сардельками. Ольга сварила их так, что не лопнули и не вывернули нутро, как обычно случалось у Андрея. Готовить полуфабрикаты и прочую снедь без фантазии у женщин получалось замечательно. Андрей с этим никогда не спорил.
Хотел рассказать сестре о свалившемся абсурде иронично и насмешливо, но выходило капризно и нервно, с повторами и пересказами утренних сцен и телефонного разговора. Получалось, что Андрей жалуется и ждет поддержки. Черта с два ее получил!
Ольга, опустив голову, молча ела, хмуро и сосредоточенно резала сардельку на кусочки, макала в лужицу кетчупа, отправляла в рот, жевала, глотала. Следующим заходом накалывала на вилку кусочек огурца или помидора, достопамятный салат на гарнир, жевала, глотала… Опять резала сардельку… Ни грана сочувствия или соболезнования брату, пусть и двоюродному.
Они знали друг друга с пеленок, обоих родители отправляли к бабушке на лето в бессарабский поселок Прибрежный. Лиман и море, зной и запах полыни, огород и сад, скотный двор, принадлежавший огромной свинье Зойке, и птичник, в котором царствовали гуси. Андрейка их боялся, но, подражая бесстрашной Ольге, стегал кнутом воздух, когда гнали вечером гусей домой. Все лето бегали босиком, и пятки дубели, кожа на них становилась похожа на наждак. Удобно чесать покусанные комарами загорелые ноги, на которых после почесывания оставались белесые полосы. В тринадцать лет Андрей в Прибрежном впервые попробовал самогонку. Сестра донесла бабушке. Андрейка был выпорот хворостиной. В отместку наябедничал: а Олька за клубом целовалась с Богданом. Сестру бабушка стегала широким солдатским ремнем, гораздо яростнее, чем Андрея. Потому что парень всяко, рано или поздно, станет пить, а если девушка рано начнет гулять, то удержу ей не будет, один сплошной позор. Однажды Ольга тонула в море, и Андрей ее спас, вытащил. Когда по его недосмотру погибли шестеро гусят, Ольга по-товарищески взяла часть вины, троих дохлых птиц, на себя.
Андрей и Ольга, единственные дети в своих семьях, были как родные: дрались, мирились, то выступали сплоченным дуэтом, то подножку друг другу ставили. Когда выросли и оба оказались в столице – Ольга замуж за москвича вышла, Андрей тут учился в институте, – искренне радовались: близкий человек под боком.
И вот теперь сестра, насупленная и нахохленная, мрачно жующая, демонстрировала, что не одобряет стремления брата как можно скорее избавиться от ребенка. Ольга почему-то сразу и безоговорочно поверила в факт отцовства Андрея. Слова не сказала, но Андрей хорошо сестру знал и видел – Ольга с