мнению Лупе, было хорошо, что ей нравились пожилые люди. Поскольку ей приходилось в основном проводить время именно с ними. Она все время была в обществе дедушки и бабушки. Она играла с дедушкой в подкидного дурака после ужина и слушала бабушкины истории, которые та рассказывала ей почти за полночь. Она отлично все их помнила. Одна из историй была про то, как бабушка с дедушкой встретились на свидании вслепую на деревенских танцах.
Тогда дедушка вошел весь в пыли после целого рабочего дня на строительстве дороги, а бабушка не хотела общаться с ним до тех пор, пока он не сходит домой переодеться и не вымоет голову.
Была еще одна история про то, как родилась мать Лупе: плод шел ножками вперед; роды продолжались целый день и ночь, совершенно обессилив бабушку. Та велела позвать священника и молилась, чтобы бог прибрал ее на небеса. Были истории о том, как мужья бросали своих жен, а потом возвращались обратно. А когда этого не случалось, судьба (бог, как говорила бабушка) их строго за это карала. Кто-то лишался ноги, в одночасье лысел или разорялся. Лупе никогда не надоедали эти истории и сюжетные линии, полные конфликтов, повествований об отваге и чести. В бабушкиных рассказах добро всегда побеждало. Никто из героев не умирал, разве что когда-то потом, за пределами истории.
Лупе нравилось слушать нравоучительные выводы. Она становилась лучше, и бабушке это было отлично известно.
Друзья дедушки и бабушки были и ее друзьями. Пожилая миссис Гонсалес с каштановыми, почти бордовыми волосами, из квартиры номер 102, которая приходила к ним, опираясь на две трости, чтобы угостить свежими лепешками тортийя и местными сплетнями. Мистер Сантана из квартиры 109, у которого недавно умерла жена, выходивший к завтраку, чтобы выплакаться над чашкой утреннего кофе с молоком. В этот час он ощущал боль утраты сильнее всего, говорил он.
Дедушка с бабушкой отличались гостеприимством и общительностью, а Лупе часто приходилось встречать гостей. Ей нравились их искреннее поведение, морщинистые лица и умение говорить правду.
Но это не значило, что она не тосковала по друзьям-сверстникам. Особенно в школе, где она пока не нашла ни одной группы учеников, где бы стала своей.
Испаноговорящие девушки в ее школе казались старше Лупе, у которой в шкафчике все еще лежала мягкая игрушка-зверушка и которая все еще не носила бюстгальтера. Эти девушки смотрели на нее с презрением, конечно, если замечали.
«Лупе у нас все еще малолетка из начальной школы, верно, Лупе?» – спросила одна из самых бойких и развязных девушек по имени Рита, когда Лупе проходила мимо их стайки в холле, а те в это время надували пузыри из жевательной резинки. «Нет», – просто ответила Лупе и постаралась как можно быстрее прошмыгнуть мимо, чтобы они не заметили ее поношенного, с небольшой дырочкой на спине, платья, которое выстирала и выгладила бабушка, или ее старомодных туфель, купленных в дешевом магазинчике.
А Лупе нравились заносчивые светловолосые девочки, которых в школе было большинство, –