Торонто, названный ими Нетвиллом (Netville)[31]. В этом месте были построены 109 домов (каждый рассчитан на одну семью), и тем, кто переезжал туда, сразу же предлагался свободный доступ к широкополосному Интернету. Однако по некоторым причинам, связанным с деятельностью провайдера, оборудование получили только 60 % семей. Оставшиеся 40 % должны были обходиться без Интернета.
Городок был оборудован собственной системой мониторинга, позволявшей исследователям вести сравнительные наблюдения, изучая социализацию как тех, кто был подключен к Интернету, так и тех, кто подобного доступа не имел. В итоге 68 % резидентов, подключенных к Интернету, сообщили, что уровень их социальных контактов увеличился или остался таким же. И лишь 45 % не подключенных к Сети жителей утверждали то же самое. «Вопреки всем прогнозам в духе антиутопий, – писали ученые, – новые коммуникационные технологии не отрывают людей от их социального окружения. Каналы связи, проложенные и действующие благодаря работе компьютеров, укрепляют существующие сообщества людей, помогают устанавливать и поддерживать те человеческие отношения, которых, вероятно, прежде просто не было»[32].
Какая из двух затронутых нами перспектив ближе к истине? Очевидно, обе – и ни одна. Интернет не просто что-то добавляет или предлагает замену чему-то уже известному – он создает новые формы взаимодействия, а также меняет сам характер общения (mode of communication). Совершенно бессмысленно пытаться решить, делает ли Мировая Сеть повседневную жизнь «лучше» или «хуже».
Гораздо полезнее проверить терминологию, используемую в данном споре. Когда люди, имея в виду Интернет, что-то празднуют или что-то оплакивают, они делают не вполне осознанные, но очень глубокие предположения. Например, что человек и общество существуют в совершенно разных сферах. Или что внутренняя жизнь человека или его сознание недосягаемы для общества. С другой стороны, последнее по отношению к личности представляется чем-то внешним. Оно – совокупность видимых действий, но за пределами индивидуальной жизни лишено всяких мыслей или интенций. Если следовать подобной логике, то взгляд, например, на церковную общину не заметит ее группового мышления, которое реализуется на трансперсональном уровне. Это всего лишь группа, но не единый организм. Агрессивная толпа, наоборот, часто выглядит единым организмом, но никогда не бывает мыслящим целым.
Предположения, которых мы коснулись выше, могут быть весьма разрушительными. Узники обычно испытывают ужас перед одиночным заключением, которое считается самым жестоким из наказаний такого рода, приводя, как ясно из документальных свидетельств, к неизлечимому безумию. Даже Генри Торо, написавший книгу «Уолден, или Жизнь в лесу», посвященную радостям индивидуализма, почти ежедневно спускался в город пообедать с друзьями. Чтобы оставаться человеком, каждый из нас нуждается в общении с другими людьми.
В сущности, люди уже представляют собой единый организм с нереализованными возможностями. Социологи