ей лучше: с ними или всё-таки без них. Сравнить не получилось: в стеклах очков мир поплыл кривыми расплывающимися пятнами. Люба вспомнила напутствие врача и повторила про себя: «Очки мне больше не понадобятся. Надо привыкать».
Привыкать пришлось и к коллегам. Далеко не все из них и раньше были ей симпатичны, но теперь их облик бесконечно дополнялся неприятными деталями: каплями соуса на манжетах, крупинками перхоти на лацканах пиджака, волосами, торчащими из ушей. У начальницы оказались смешные темные усики на верхней губе. У бухгалтерши были плохо прокрашены волосы. У системного администратора, с которым Люба раньше иногда подолгу болтала, обнаружилась привычка строить дурацкие гримасы, которые раньше она принимала за улыбки.
Собственная Любина квартира, как выяснилось, уже требовала ремонта, пока, правда, пришлось ограничиться генеральной уборкой. Откуда только взялась вся эта пыль, и тонкая трещинка на раковине, и разводы на стекле? Когда успел истереться линолеум, когда выгорели занавески и запачкались обои?
Теперь каждый день мир распахивался перед Любой, являя ей всё новые мерзости. Мартовские слякотные улицы, унылые, темные, отсыревшие стены домов, грязные автомобили, безвкусно одетые люди, пошлые безграмотные рекламы. И как только она жила раньше среди всего этого, не замечая, не ведая, в защитном коконе своей невинной близорукости, окутывающей её, укрывающей от всего этого непотребства?
Люба вспоминала энергичную коротко остриженную докторшу и теперь, с высоты обретенного горького знания, подозревала её в жестокости и необъяснимом коварстве. Любе думалось, что наделенная хорошим зрением докторша, притворяясь, что помогает, излечивает, на самом деле просто мстила безмятежным близоруким пациентам, играла роль змия, дававшего отведать от запретного плода. Люба, и правда, с каждым днём всё больше чувствовала себя изгнанной из рая. После операции мир должен был стать лучше, наполнится новыми красками, формами, оттенками. Но он явил вдруг другую, мрачную и неприглядную свою сторону, потерял таинственность и привлекательность.
К концу рабочей недели Люба была опустошена и готова впасть в отчаяние. Ещё в среду она составила было хитроумный план, как снова испортить зрение, следуя заветам покойной уже бабушки: читать в темноте, долго сидеть перед телевизором, на счастье, теперь к списку можно было добавить ещё экранчик смартфона. По Любиным подсчетам через пару лет, она снова начнёт погружаться в таинственную размытость, стерилизующую все несовершенство окружающего мира. Но уже к четвергу она поняла: забыть пережитое она не сможет, и испортив зрение, погрузится не в безмятежное неведенье, а попадёт в пучину вечных страхов и подозрений.
Дотянув до вечера пятницы, Люба поняла, что ей просто необходимо выпить. Выбор общепитовской точки стал теперь вдвойне мучительным. В каждом кафе было что-то не то. То официантки неприятно переглядывались и посмеивались, словно плевали в заказанные блюда и потом потешались