и хохотали:
– Эй, Картир! Может, ещё вина?!
– Мил-государь, с превели-иким удовольсъем! – еле выговаривая слова пролепетал этот болезный малый.
Один из стражников исчез за частоколом, но сразу же появился, а в руке у него была деревянная кадка с водой, которую он тут же опорожнил на голову бедняге.
– На, пей!
Картир после такого «питья» опустился на четвереньки и начал трясти головой, как собака. После он повернулся к дороге, и Инария с Литом увидели, что рот у него раскрыт до ушей. Он заходился в смехе и не был в силах выговорить ни слова. Он попытался было встать, но после первой же попытки рухнул на дорогу и, развернувшись головой к воротам, заснул с улыбкой на лице.
Стражники заметили подъезжающих путешественников, и один из них, тот, что раньше только смеялся, закричал кому-то вниз:
– Открывай, Егор! Инария из Стального Ручья едет!
Ворота начали отворяться, и путники прошли в деревню. Лит удивился было, что их так легко пропускают, но сразу понял, что его спутница, должно быть, часто здесь бывает. Инария даже не посмотрела на лежащего внизу Картира, только лицо её приняло брезгливое выражение, а Лит поглядел на пьянчужку с любопытством, но также прошёл мимо, не тревожа его.
Как только они миновали первые ворота, то очутились в небольшом дворе, также обнесённом со всех сторон частоколом, только уже поменьше. На противоположной стороне были такие же ворота, как и те, что они прошли, но вторые были распахнуты настежь, и сквозь них было видно широкую сельскую улицу, мощённую камнем, видно, поднятым со дна реки.
Во дворе было несколько стражников с копьями и мечами. Дорогое было удовольствие – вооружать ратников стальными клинками, но перехода на мечи с привычных секир и бердышей советник Гирт добился ещё в ранние годы правления короля Василия, сменившего Павла Второго. Мечи были намного обременительнее для казны, чем дедовские топоры, но чародей и государь на пару рассудили, что затраты на королевскую стражу в будущем окупят себя с лихвой.
Все воины были в кольчужных панцирях, а вместо курток под ними были лишь белые рубахи из толстого сукна. На их головах были надеты шлемы с острым навершием, похожим на наконечник копья. Из-за жары по лицам стражников струился пот, и они иногда прикладывались к крынкам с молоком.
– Доброе утро, госпожа Инария, – к ним подошёл один из воинов, и Инария сразу спешилась. Стражник был коротко стрижен, даже ещё короче, чем требовалось по суровым монашеским уставам, а ведь служивое сословие было освобождено от повинности стричь волосы, из-за чего у многих ратников локоны опускались до плеч, что помогало им при ношении тяжёлых шлемов.
– Доброе утро, Егор, сын Никула, – приветливо улыбнулась Инария, – хотя время уже близится к обеду.
– Это верно, наверняка на постоялом дворе уже поспевает суп, – у Егора, сына Никула, была подвижная голова на тонкой