дежурств с твоим Сырцовым согласовывал.
– Так ты еще и документальное подтверждение оставил? – задохнулся секретарь райкома и даже о раке позабыл. – Ну, Феденька, было у матери трое сыновей. Двое умных, а третий – милиционер. Ты случаем не пофамильно их в списки вставлял?
Дыряев поставил опустевшую пивную бутылку на стол.
– Я их в графике войсковой частью обозвал, – благодушно сказал он. – Мой милиционер, который, конечно, с фамилией в списках значится, и прапорщик с двумя рядовыми.
– А у их прапорщики-то е? – недоверчиво спросил председатель исполкома Волкодрало. – Га?
– А бог его знает, – безразлично сказал начальник милиции. – Вы как хотите, а я больше этой мочой давиться не намерен. Соловей! – рявкнул он.
Старший участковый словно весь вечер дожидался вызова начальства. Хоть и китель расстегнут, и портупеи на нем не было, но глаза преданно блестели, да и выправка… Впрочем, чего уж обманывать – какая выправка у деревенского участкового с двадцатилетней выслугой? Начальник милиции неодобрительно оглядел расплывшуюся фигуру участкового, хмыкнул в усы и доверительно сказал:
– Ну, что смотришь, Соловей? Или тебе объяснять все надо?
Нет, ничего не надо было объяснять старшему участковому. Сметлив был старший участковый капитан милиции Соловьев, и вкусы начальства ему были прекрасно известны. Соловей сделал рукой многообещающий жест и скрылся за дверью.
Трое районных начальников сели за стол. Помолчали, глядя, как плещется в изумрудной воде бассейна центурион, послушали, как в соседнем зале, изрядно уже хлебнувшие сладкой и коварной вишневой настойки, весело горланили римскую строевую песню с залихватским припевом:
Lex dura Lex!
В таком объеме бузулуцкие начальники латынь знали уже неплохо.
– Дуралекс он и есть дуралекс, – сказал Дыряев, повернувшись к закручинившимся сотрапезникам. – Что будем делать, друзья-товарищи?
– Будем Соловья ждать, – прямо бухнул предисполкома.
– Это само собой, – согласился Федор Борисович. – Наш Соловей баснями не кормит! Я спрашиваю, что с иностранцами делать будем? Решать-то сейчас надо, пока грязь не подсохла и из области никого не принесло. Да и своих опасаться надо. Твои-то, Митрофан Николаевич, спят и видят себя в кресле первого.
Пригода помрачнел. В самую точку угодил милиционер, подросли орлята, теперь коршунами, подлецы, кружатся над ответственным постом. Подсидят, гады, как пить дать подсидят!
Помолчали в раздумьях. Дыряев был прав – пивом голову не обманешь: мозговой штурм оказался неудачным. Облачившийся в простыню Птолемей Прист подошел к столу, ахнул подряд две бутылочки пива, но с вопросами не лез – видел, что пасмурно на душе у местных товарищей.
В дверь деликатно и вместе с тем требовательно постучали, в проеме ее показалась большая картонная коробка из-под телевизора «Рубин», а за ней и круглая улыбающаяся физиономия старшего участкового.
– Разрешите, товарищ подполковник? –