самому сюда влезть, к этой рахманке, в мужья!
– Ты, бабка, умом рухнулась? У меня – жена, дети.
– А у вас адат такой: жену ли, свекровь – под яры, чтоб не мешали. И венчаться кобелиной свадьбой!
– Бабка, не плети! – Лицо Михаила загорелось алой кровью. – Не плети чего не знаешь!
Выбежала из ворот Ольга с водой, сунула ковшик в руки Василисы. И кинулась на Чайнуху:
– Ты чего устава читаешь?! Кто тебя к моему базу звал?!
– Ты меня не гони! – взбеленилась Чайнуха. – Я тебе не свекровь! Это ты свекровь, какая тебя всю жизнь в сип целовала… Как кошонка со двора!
– Смертную одежу наземь кинула! – поддержала ее Василиса. – Чтобы твои руки отсохли!
– Не кидала я! Лишь отдала!
– Грех, грех на тебе! И на тебе, черт краснорожий! Вот Гордевну, мать твою, увижу, я ей выскажу… До веку на вас грех!
На шум и крик стали выходить из дворов люди:
– Бог тебя накажет, Бог!
Баба Куля встала со скамейки и пошла к машине.
– Поехали… – сказала она. – Стыду…
– Куда? – спросил Михаил.
– Назад… Вертаемся…
– Да ты же не с ним приехала! – прикрикнула Ольга. – Погляди, это не твой шофер.
– Увезите меня, люди добрые… – заплакала баба Куля. – На старости лет позор принимать…
Михаил подхватил ее и повел к кабине. Но тут подкатил грузовик из Борисов и шофер засигналил.
Бабу Кулю и сундук ее поместили в машину, и она покатила. Глядели ей вслед молча. Бабка Василиса и Чайнуха крестились.
Из недалекого соседства дед Архип подоспел.
– Чего тут? Либо… – начал он весело, но его Чайнуха остановила:
– Иди, не греши…
И они пошли все втроем, старые люди.
– Слава богу… – вздохнула Ольга. – Я думала, уж не кончится. Я целый день тута…
– Тута… – перебил ее Михаил и головой покачал. Лицо его было красно и потно. – Ты тута… О господи… – снял он кепку, утерся. И, шагнув к машине, прыгнул в кабину, на Ольгу не глядя.
– Миша…
Но машина, круто повернув, покатила по улице, потом скрылась за поворотом.
Не помня себя, Ольга вошла во двор и не села – упала на скамейку и замерла, руками голову охватив…
Раздались на улице торопливые шаги, распахнулась калитка. Роза влетела во двор и позвала со счастливым задохом:
– Бабанечка!
Лишь бы не война
В предзимье погода меняется на глазах. Нынешний день проснулся неласковым: резкий ветер, стылость, земля дубенеет, кое-как прикрытая первым снегом, белое солнце слепит, а к вечеру вдруг распогодилось, повеяло теплом, и заря светила такой алостью, обнимая полнеба, что приходила мысль о лете, когда вот так вечереет и долго не меркнет закатный плес. Коровы пройдут, их теперь мало совсем. Пройдут коровы, следом – Вася-пастух домой идет. Он – что весною, что летом – сухой, темноликий, в глубоких морщинах, хромает с пустым вещмешком за плечами. По утрам он – бодрее, вечерами – еле идет. Долгий день позади, долгое лето, долгая жизнь…
Нынче – уже зима.