ладонь.
От неожиданности Тим вскочил, но быстро пришел в себя, пожал руку и опустился на неустойчивое седалище.
– Почему следователь? Ведь расследование завершено, и суд уже был.
– Да-да, – протянул Ларский и почесал кончик широкого носа. – Все было, но ничего не закончилось. Так бывает иногда. Но вы, наверно, и сами знаете, капитан.
Намек Тиму не понравился, словно следователь мог знать то, что даже при его статусе и звании не должен был. Охватило смущение, и он уставился на ноготь большого пальца, который успел обгрызть в авиетке.
– Чего вы хотите от меня? – выдавил он сквозь комок в горле.
Следователь какое-то время молчал, потом внезапно вскочил и пружинисто обошел стол. Роста Ларский был среднего, но в нем чувствовалась сила и напор. Тиму захотелось сжаться, как будто этот с виду доброжелательно настроенный человек мог схватить за подбородок и, взглянув в глаза, понять буквально все. Влага забулькала в стакане, и Тим поднял глаза на дружелюбно скалящегося генерал-майора.
– Не хотите чай с коньяком, не надо. Выпейте мятного лимонада, капитан. У вас явно слишком пересохло горло, чтобы со мной поболтать по душам.
Тим фыркнул:
– Вытаскивать меня с Дальних пределов для болтовни под коньячок о чудовищах – не слишком ли ваша душа срослась со служебными полномочиями?
Беспардонный следователь расхохотался.
– А ты не так прост, капитан. Язык твой не всегда тебе друг? Но мне так без разницы.
Он плюхнулся в кресло и шумно выдохнул.
– А знаешь, Граув, это название «изоморфы» появилось позже. Сначала какой-то форменный идиот именовал эту расу плантиморфы.
Тим отхлебнул лимонад и промолчал. Конечно, он знал это. Но если кому-то хочется, чтобы он слушал – он умеет это делать. Когда-то, очень давно не умел, но его научили. Молчать и слушать.
– Подумать только, сравнить этих существ с растениями! Все равно что ядовитую кобру назвать червем. Куда правильнее их второе название – изоморфы. Вот только среди людей оно не везде прижилось. А зря.
– Да, наверно, вы правы, – проговорил Тим и снова отхлебнул лимонад. Этот офицер умел играть в слова, но не казался безопасным.
– Конечно, я прав. Подумать только, назвать деревом – самым неизменным творением природы того, кто может полностью изменять форму.
– Насколько я помню, первые контактёры не спускались на Орфорт, а разумная жизнь по данным сканирования напоминала растительную, – прошептал Тим.
Но он яснее помнил и другое – сочный звук рвущейся кожи, боль и темные глаза напротив. Такие же человеческие, как у него самого.
– Вы были на Орфорте и знаете о них больше всех.
– Да.
Тим, чувствовал, как на лбу проступает холодный пот от ожидания череды вопросов. Он мог бы не рассказывать все… Все, что никак не касается ни прокуратуры, ни следователя с его пронзительным взглядом. Если только приведет доказательство, ради которого его сюда вызвали. Единственное возможное без разговоров. Или соврет,