и чтобы сидела рядом с креслом и крутила своей мощной мордой, не спуская глаз с гостя. Быки обычно обожают собак, особенно крупных. Правда, больше любят не добродушных лабрадоров или самоуверенных кавказок – а служебных, с более выраженным инстинктом субординации. Стайным инстинктом, если без красивых слов.
Сидела бы и внушала доверие. Если уж у этого Крысолова такая хорошая собака – то, значит, и сам он тоже парень надежный и обязательный, и верить ему можно, верно?
Ладно, теперь-то уж что…
– Я рад, – сказал Стас. – Честно говоря, я даже не надеялся, что доживу до момента, когда у нас к власти придут не говоруны, а люди дела. И теперь я рад. Даже не тому, что в вашем министерстве наконец-то разгонят продажных чинуш. Черт с ними… Главное, наконец что-то начнут делать.
– Значит, вы нам поможете? – в глазах Рубакова появился одобрительный огонек.
– Через три дня, – сказал Стас.
По лицу Рубакова опять пробежала тень, он уже было открыл рот, – но Стас не дал ему заговорить:
– Мне нужно привести в порядок дела. Чтобы потом ни на что не отвлекаться. Я не люблю делать что-то для галочки. Если делать, так делать. Через три дня я буду целиком в вашем распоряжении.
Никогда не надо просить времени на раздумья у таких людей. Они дадут мало времени, и сделают все, чтобы отрицательный ответ выветрился из головы уговариваемого. Лучше назначить время самому. Если повезет, будет шанс улизнуть. Если повезет…
Рубаков покивал.
– Я понимаю. Только три дня… многовато… Ладно! Три дня, так три дня. Я тоже люблю делать что-то одно, но уж делать так, чтобы кровь из носа. Я вижу, мы сработаемся. Если будут какие-то проблемы с вашими… м-м… коллегами, то обращайтесь прямо ко мне, мы все уладим по нашим каналам. Не затягивайте с подбивкой дел.
– Проблем не будет, – сказал Стас. – К кому мне обратиться, когда я разберусь с делами?
– Прямо ко мне. Вот мой телефон.
Рубаков достал из кармана пиджака бумажный прямоугольник. Не полноценную визитку, а просто принтерную распечатку на плотной бумаге. Ох уж эти трудоголики…
– Я постараюсь разгрестись поскорее, – сказал Стас.
Рубаков покивал. Одернул плащ.
– Знаете, сначала я думал, что разговор у нас не получится. Я рад, что ошибся… Стас Викторович.
Он протянул руку. Стас опять пожал ее. Опять крепко. На этот раз Рубаков ответил, тоже крепко.
– Всего хорошего.
– Всего наилучшего, – сказал Стас.
– Не нужно, не провожайте… Не люблю всех этих церемоний.
Рубаков быстро вышел, по лестнице застучали его шаги.
Стас кисло сморщился, прислушиваясь. Дурак он, конечно. Трудолюбивый, но одного желания мало, чтобы сделать что-то полезное. Может быть, деятельный дурак даже куда хуже, чем дурак ленивый. Благими намереньями…
Эх… Вроде, все верно, все правильно – и все равно, противно это все. Юлить и врать. Противно. Но никуда