рождением: продюсеры, спонсоры, агенты, владельцы крупнейших телеканалов и их журналисты, прочие лицемеры, явившиеся отпраздновать за наш счёт свой триумф. Они в каком-то смысле тоже толкутся у края Рубикона, только уже у противоположного, где с нетерпением ждут моего появления.
Наверное, этот эпизод заставил меня переосмыслить традицию празднования дня рождения: странный праздник детства, как я тогда понял. Такой единственный день из трёхсот шестидесяти пяти, когда собирается куча людей, чтобы похвалить тебя, рассказать, какой ты хороший, хотя ты прекрасно знаешь это без них, и лишь удивляешься, почему не слышишь это чаще одного раза в год. Варианта два: либо это всё дозированная похвала, чтобы именинник не зажрался, либо же это формальная и лицемерная церемония. Я склонялся ко второму варианту.
Собравшись с духом, я направился во двор. Погода была на удивление приятная. Ранняя весна уверенно проматывала снежное наследство зимы уже не первую неделю, поэтому наш сад практически целиком приветственно оголился, сбросив с себя белоснежные одежды. Красоты ему эта нагота, между тем, не принесла. Как и новорождённые дети, пробуждающаяся от зимней литургии природа представляет собой довольно убогое зрелище. Вдохновляет в нём разве что предвкушение полного расцвета, только лишь мысль о том, что будет, но не о том, что есть. Природа переживает это рождение год от года, поэтому прекрасно знает, чего ожидать по весне. В отличие от меня, с трудом представляющего, что ждёт за новой весной.
Размышляя так, я продолжал своё приближение к черте, за которой, едва-едва виднеясь, начиналась новая жизнь.
В такие переходные моменты, когда начинается новый виток верчёного движения по жизни, ты мысленно, как бы прощаясь, охватываешь взором минувшие дни и в то же время рассеянно пытаешься пребывать в настоящем. Всё усложняет то, что время от времени тебе представляются картины будущего, иногда пугающие, иногда воодушевляющие. Так, находясь ни там, ни тут, разорвавшись между прошлым, настоящим и будущим и потеряв таким образом чувство реальности, словно застыв в пространстве, где нет такого понятия как время, я, казалось, целую вечность медленно плыл к сборищу гостей.
Выйдя на улицу, я почувствовал себя оголённым зубным нервом, который от лёгкого весеннего ветра, словно от холодного или сладкого, сжался и заныл. По телу прошёл озноб. Пытаясь поскорее успокоиться и глубоко дыша, я добрался до шатра, под которым расположили праздничный стол, успевший уже, наверное, порядком надорваться от обилия яств. С моим появлением шум и гам на мгновение стихли. Я оказался в самом центре долины глаз, от тяжести внимания стало не по себе.
– Расслабься, приятель! Пока что это лишь репетиция перед настоящей славой и действительно невиданным вниманием к твоей персоне. А пока чувствуй себя как дома. И… С днём рождения тебя!
Приободряющая речь перешла в радостные и продолжительные аплодисменты собравшихся. Все улыбались, шумели и наперебой кричали поздравления. Я же смотрел на пузатого и статного оратора с блестящей