мере того, как группа и Ваня отдалялись от нас, туристический гул стихал, и зона отчуждения становилась похожа сама на себя. Немая, заброшенная и без следа пребывания человека. Слава предложил опереться на его плечо, чтобы идти дальше. И я согласился, вынужденный играть роль до конца. Так мы и шагали мимо высоких зарослей бурьяна, пугая редкие стаи птиц, отмахиваясь от насекомых. Я приобнял его за плечо, а он держал меня за рёбра.
Слава рассказывал о Копачах. Увлеченно. Душевно. Например, о том, что дом, которому я приписал просевший фундамент, закопали под землю специально. Тут всё казалось наполовину погруженным в насыпь, будто по дорожкам прошёлся великан и приплюснул лапищами здания к земле. Поселение целенаправленно уничтожили.
То тут, то там торчали крыши домов да поломанные доски заборов. И я думал, насколько жуткие вещи тут происходили. Наверное, землю свозили сюда большими грузовиками и вываливали прямо на дома. Она забиралась внутрь через открытые окна, будто в рот покойнику, сыпалась на посуду, на вещи, на кровать.
– Метров через двести за поворотом будет детский сад. Его не стали закапывать вместе с деревней, – продолжал Слава. – Наверное, хотели устроить в нём штаб во время ликвидации. Но так и оставили всё в первоначальном виде.
– Офигеть, а он не опасен?
– Нет, но мы туда не пойдём. – Я сжал губы. – Потому что ты с такой ногой всю экскурсионную программу не выдержишь…
– Да мне нормально. Уже не сильно болит, чтоб ты знал.
Я решил так: пройдём немного, а потом я скажу, что ноге уже легче. А потом подумал, неплохо же идём! Если есть возможность деликатно полапать симпатичного парня, зачем отказывать себе в удовольствии?
– В Чернобыле есть аптека, купишь что-нибудь от растяжения.
– Как скажешь… В смысле, конечно, куплю.
Позади загремело и мы одновременно остановились. С востока стелились низкие грозовые тучи. Я вспомнил о радиационных дождях и нетфликсовском постапокалиптическом сериале «Дождь», который я считал крайне неправдоподобным, а теперь мой мозг решил меня им же и напугать. По затылку поползла липкая паника, я выдохнул через рот. Ядерная физика не моя специализация, я будущий юрист. Я понятия не имел, что из себя представляли радиационные дожди, которых так боялись девочки в автобусе.
– А если пойдет дождь… Он не, – я посмотрел на небо, – не будет радиоактивным или типа того?
– Типа того? – Слава застыл. Сморозил глупость, ясно. – Такие дожди выпали в восемьдесят шестом. И всё. Понимаешь, тогда реактор горел. Открытый реактор. И в воздух попали тонны радиоактивных веществ, прямо в облака. Из них потом и выпадали на землю радионуклиды.
– А сейчас он не горит, так что нам и бояться нечего?
– Правильно.
И мы пошли дальше, прижимаясь друг к другу, как близнецы.
От всего увиденного у меня желудок сжимался. А Слава, мне казалось, оставался немного влюбленным в ЧЗО. В брошенные дома и гвозди на дороге. Правду дед говорил, тут не то что не хотелось жить, я бы и лишних пяти