так смотрел.
– На меня?
– И на меня тоже. Все смотрят сначала на тебя, а потом на меня. И завидуют. Мне.
– Почему же?
– Потому что это у меня такая женщина! Одна на всю Москву!
– У… у тебя? – Я старалась произнести это как можно небрежнее, но голос у меня сел. – Ты говоришь это так, как будто заявляешь на меня права…
Этот разговор происходил вечером в Сокольниках – осень догорала, и мы старались не упустить последние теплые дни, каждый день выбираясь в парк побродить по засыпанным золотом аллеям. Где-то жгли листья. Ветер доносил до нас этот вечный запах уходящей осени – с его горьковатым вкусом, с напоминанием о том, что все проходит, и, наверное, и это пройдет…
Павел взял меня за руку. От каждого такого прикосновения сердце у меня начинало бухать, как кузнечный молот. Я остановилась, сделав вид, будто хочу присесть на одну из засыпанных листьями скамеек.
Он предупредил это мое желание, стряхнув с лавочки листву, и посадил меня на нее как настоящую принцессу на настоящий трон.
– Смотри, как красиво. – Он обвел рукой Сокольники с таким видом, как будто показывал мне свои родовые поместья. – Если бы я мог, я положил бы это все твоим ногам. А ты?
– Что я? – краска бросилась мне в лицо, и, чтобы скрыть это, я подняла к самым глазам крупный кленовый лист, похожий на растопыренную лапу какого-то сказочного животного.
– А ты бы приняла?
– Конечно… Ведь я принимаю от тебя любые подарки… – Эта фраза звучала несколько двусмысленно, и, спохватившись, я поторопилась внести уточнение:
– Ведь эти подарки – от тебя…
С замиранием сердца – вот он, самый подходящий момент, чтобы сделать мне признание! – я робко, чуть выглядывая из-за кленового листа, смотрела на Павла. А он смотрел в другую сторону и смотрел как-то странно – как будто поверх всего: и стыдливых в своей надвигающейся наготе деревьев, и даже поверх медленно плывущих по небу лоскутов облаков.
Вдруг он повернулся ко мне – в прищуренных глазах светилась задумчивость, и нежность, и ласка… Я никогда не видела его таким! Взял меня за руки, тихонько их сжал. И присел на корточки рядом со скамейкой. Теперь наши глаза находились на одном уровне.
– Знаешь, Таня, я хочу рассказать тебе одну историю… То есть не историю, а легенду. Мне она всегда очень нравилась – всегда! Правда, я и подумать не мог, что со мной тоже произойдет что-то подобное…
Он выпустил мою руку и отвел с моего лба нечаянно выбившуюся прядку. Затем снова накрыл мою руку своей широкой и теплой ладонью:
– Я прочитал это в одной книге… И столько раз перечитывал, что выучил почти наизусть. Вот как она звучит…
Не отрывая от меня ласковых глаз, он начал говорить медленно и чуть нараспев. Я слушала, стараясь впитать в себя не только слова – но и голос, звучавший в эту минуту только для меня одной:
– Тому, кто верно служит богине любви, дарит Афродита счастье, – начал Павел. – Так дала она счастье художнику