дней сказала, что он заставляет идти ее лес.
– Они разговаривали наедине? – взволнованным голосом спросил Иван.
– Конечно, нет. Поэтому я ей не поверила. Если честно, я думаю, она до сих пор переживает наш развод, и любого мужчину рядом со мной воспринимает в штыки.
– Возможно. Не стоило ее знакомить с незнакомыми людьми так быстро.
– Да я не знакомила!
Возмутилась Люба, и щеки ее стали слегка бордовыми.
– Это случайно вышло. И вообще, я свободная женщина, мы в разводе с тобой, и я буду устраивать свою жизнь так, как считаю нужным.
– Можешь делать что хочешь. Это твое дело. Но ребенка знакомить со случайными людьми я тебе запрещаю, – крикнул Иван в трубку.
Люба прищурила глаза и со всей злости нажала на телефоне кнопку отбоя.
– Ненавижу!– сказала она вслух, достала упаковку с синими детскими колготками, быстрым шагом прошла на кухню и выкинула их в ведро.
– Мамочка, а с кем ты разговариваешь?
Из детской комнаты показалась кудрявая детская голова.
– Папе звонила, солнышко.
– А папа придет?
– Пока не знаю, милая. У него много работы, – соврала Люба дочке.
– Но мы с тобой расстраиваться не будем. Завтра у нас будет очень интересный день. Сначала я немного поработаю, а потом мы отправимся в одно удивительное место к тете доктору.
– Доктор нас будет лечить?
– Он не простой доктор, а очень даже необычный. Просто поговорит с тобой. А ты ему рассказывай только правду.
На следующий день Люба вела нарядную Машу за руку в медицинский центр на прием к детскому психологу.
Женщина 45 лет в белом халате встретила с улыбкой и сразу пригласила в кабинет.
Люба рассказала о вчерашнем происшествии и о странной реакции дочери на «маминого друга». Анна Николаевна внимательно выслушала ее, а затем позвала Машу.
– Давай – ка с тобой порисуем, – предложила врач и дала девочке лист бумаги и карандаши.
Маша старательно достала черный карандаш и стала рисовать на бумаге черные контуры.
Люба обеспокоенно наблюдала за дочерью, потому что давно слышала, если дети выбирают для рисования черный цвет, то это не очень хорошо.
Анна Николаевна ненавязчиво завела беседу с ее дочерью.
– А это что у тебя такое черное?
– Это лес, – простодушно ответила девочка.
– А кто живет в лесу?
– Там никто не живет. Но дядя Сережа говорит, мне нужно туда прийти.
Люба закрыла рот и нос ладошками, сдерживая слезы.
– Вот видите, – прошептала она врачу очень тихо, чтобы дочь ее не слышала.
– А как ты с ним разговариваешь? – улыбнулась доктор, не обращая внимания на слезы женщины, которые уже катились по щеке.
– Я не знаю, просто слышу его вот здесь.
Девочка подняла руку и положила ее на свой лоб.
– А раньше ты с кем-нибудь разговаривала так? – врач тоже положила свою руку ей на лоб и внимательно заглянула ребенку в глаза, оценивая размер зрачка.
– Нет, только