лась, я рассматривал ее как упражнение для головы и моего письма. Приближался Новый год, поэтому я решил написать шестьдесят одностраничных рассказов за три недели и сделал это. Каждый день я писал по три рассказа и остался весьма доволен результатом. Я не воспринимал всерьез этот сборник и задвинул его на пять лет в ящик. Не так давно я перечитывал его и решил его опубликовать. Для этого я отредактировал и дописал рассказы, поэтому некоторые заметно увеличились, выкинул те, которые показались мне совсем неподходящими и, в итоге, от шестидесяти трех остался сорок один. Сорок один рассказ о Смерти, который я вам и презентую.
Первый мертвый
Ты успеваешь, нет?
Смотри, как воздух вкручивается в меня и я выскакиваю из мусорного контейнера, ослепленный вспышками и умопомрачительным миром, что врывается в мою вековую тьму, взрыхляя мозги плугом красок и закрученных линий, линий домов и деревьев, прямые углы комнаты и ослепительное шестигранное солнце, так раздражительно сияющее мне в лицо, что я выплевываю всю мерзость, что копилась во мне тысячи лет и кричу, первый раз в жизни кричу, отдаваясь компульсии без остатка.
Ноги тащат по земле, после сотни лет в огне ожидания света и новой жизни, все настраивается вокруг, как конструктор, поднимаясь и разрастаясь во все стороны канатными дорогами, раскидываясь над лесами моего севера и утоптанными потаенными тропами, извивающимися в горах моих горизонтов, проросших в землю за зелеными холмами, покрытыми абрикосовыми деревьями моей малой родины, беспечные дни и спокойные ночи под материнским голубиным крылом, в нежности и покое, во вселенской ласке и поцелуях, что успокаивают лучше любой песни, и мир снаружи разворачивается такой огромной пëстрой скатертью, бесконечно стелясь до самого горизонта, что кажется его невозможно познать за все жизни бессмертной души человека.
Калейдоскоп летит дальше и я все дальше от мусорной корзины отречения, из которой я выпал лучезарный и полный боли сладострастия к новому миру, на слабых маленьких ножках, теперь окрепших, и вот уже я опираюсь на них сам (-Смотри мама!), укрепляя себя на земле, которая уже не кажется такой большой с этими горизонтами, до которых я могу достать, если захочу, и со всеми удовольствиями мира, которые я получу, если захочу и когда захочу, ввинчиваясь в пляску мира вокруг меня, куда я тянусь и хватаю все, что мне попадает под руку, стягивая к себе и закручивая мир вокруг меня.
Мир совсем не большой, его можно обогнуть в один взмах ресниц лошади и чих колибри, нависшей над лилией. Не большой и не такой нужный, как казалось раньше, влекомому жаждой мне, пытающемуся получить все здесь и сейчас, живя радостным будущим, которое теперь внезапно так очевидно и ясно видно, мусорным контейнером стоит у меня на пути, который не отодвинуть и не обогнуть, никак не избежав его чрева, из которого я вышел, что тоже лишь природная закономерность, так что ж теперь страдать или клясть судьбу за такой короткий промежуток, выделенный мне, ногиуже подгибаются, плечи опускаются, только улыбка довольства и полноты становится шире, вещи видятся предельно ясно и четко, чем когда бы то ни было, хотя глаза уже не видят и вот я снова заползаю в мусорный контейнер, облепленный рекламными объявлениями, полный чеками из фастфуда заправочной станции, талонами на скидку, с пустой упаковкой от чипсов и пятнами от колы на моëмсвитере, заползаю на новые тысячи лет в огне ожидания. Время двигаться дальше!
Ты успеваешь, нет?
Второй мертвый
Мужчина в куртке из рыжей кожи стоит в отделении банка и курит сигарету, бросая взгляды на посетителей. Сигаретный дым поднимается к прищуренному глазу и растекается под потолком, задумчивый взгляд бродит по толпе людей неодобрительно зыркающих на него. Он стряхивает пепел на пол и сует сигарету обратно в рот.
Из дальнего угла отделения к нему уже спешат двое, сотрудник банка, с заплывшим красным глазом, в который несколько минут назад он получил от курящего мужчины, и охранник, нервно сжимающий кулаки. Они спешат и постоянно поглядывают наверх. Однако не успевают они пройти и пяти метров, как срабатывает пожарная сигнализация и струи вода обрушиваются с потолка на посетителей. Сотрудник и охранник вскрикивают и бросаются обратно по коридору. Мужчина застегивает куртку и выходит на улицу. А снаружи такой прекрасный субботний день, птицы поют на деревьях, что раскинули свои ветви над проспектом, в мирном полудне солнечного дня.
– Ну и скука. – Протянул мужчина и почесал голову. Из-под волос на секунду показалась пара черных рогов.
Мужчина щелчком бросил сигарету на тротуар и искры отскочили от плитки. Одна из них под взглядом рогатого поднялась в воздух и прыгнула на подол тонкого платья проходившей мимо девушки. Маленькая вспышка и вот уже подол заполыхал прямо на девушке. Та закричала и принялась лупить руками по платью, пытаясь сбить пламя. Рядом закричали и ей на помощь подскочил парень, хлопая по подолу ладонями, но чаще не там где горело, а в области бедер и ягодиц. Девушка верещала и одновременно сбивала огонь и отбивала руки парня. Кто-то выплеснул на нее бутылку газировки и черно-коричневое пятно расползлось по платью девушки, словно покрытое ржавчиной на прогоревших местах. Девушка