относительно ограниченной свободы передвижения в большом торговом зале. Но независимо от желания осталась необходимость приобретения кое-каких вещей и запасов продовольствия для свекрови, мужа и кошариков.
К середине дня, усталые и недовольные, мы уселись за столиком в кафе на втором этаже универсама. До дома было рукой подать, но до кухонной плиты – не хватило бы ни рук, ни ног. Кофе с пирожными взбодрило, и все завистливыми глазами следили за Славкой, в скоростном режиме уплетающим русский вариант разносолов немецкой и итальянской кухни.
– Рабсилу положено кормить, – заметил он, отбивая попытки Алены оказать брату посильную помощь.
– А работодатели сами прокормятся, – заявила Наталья и потрясла над столом пакетом с мелочью. – Гульнем? На все!
Я вдруг вспомнила про деньги, свалившиеся на счет мужа, и сразу охладела к продолжению банкета. В голову пришло дикое предположение, что в Димкином отделении еще кто-то скоропостижно умер, перечислив предварительно в знак особого расположения свои деньги простому русскому парню, по профессии хирургу.
Делиться таким открытием с остальными не было никакого желания. Следовало дождаться Дмитрия Николаевича, поэтому я и заторопилась домой, вызвав недовольство коллектива. И еще мне следовало позвонить Красковской. Она поздно вернулась с поминок, будить ее не стали.
10
Муж заявился домой в бодром состоянии духа. Как человек, который не знает, куда деньги девать. И этим окончательно сбил меня с толку. Более того, он, кажется, был голоден. Вполне недвусмысленно потирал руки и втягивал в себя воздух, закрывая глаза от удовольствия:
– А за-а-апах!
– Это я холодильник разморозила и помыла. Новым моющим средством, – услужливо поведала я, чтобы зря не мучился догадками, и торопливо вытащила отбивные. – Сейчас, Димочка, мой руки и садись к столу…
– Ты знала нашу лучшую операционную сестру? – донеслось до меня из ванной. – Ее звали Дарьей. Ну Дарья, Дашутка… Хорошенькая такая, улыбчивая болтушка.
– Нет, не знала… – немного помедлив с ответом, сказала я, решив, что медсестра и стала очередной скоропостижно скончавшейся. Вот только зачем же так радоваться? Неужели она уболтала Димку до такой степени, что он откровенно радуется избавлению от нее? – Сколько ей было лет? – спросила я автоматически.
– Почему «было»? – удивился Димка, целуя меня в щеку и усаживаясь за пустой стол. – Пару лет назад отмечали ее двадцатилетие. Представляешь, явилась сегодня с заявлением об увольнении! В отпуск ей приспичило идти – жених горящие путевки за границу приобрел. А работать-то некому! Ну она заявление об увольнении на стол – и привет родному коллективу! Больничный, говорит, возьму и ни дня отрабатывать не буду. Но ведь умница редкостная, золотые руки. Еле поладили… А следом и новые желающие отдохнуть появились. Я был строг, но справедлив!
– Дим, у тебя со счета исчезли сто пятьдесят тысяч долларов? –