он на прощание матери и бросился вдогонку за нами.
Мы кинулись по узкой улочке, уводившей от площади. Сзади послышался окрик, нас заметили. Эрвин свернул в переулок, потом в соседний. В родном городе его бы и тайфун не сбил с пути. Мы обогнули небольшой пустырь, где Эрвин бросил прежнюю одежду, и припустили вдоль домов с тёмными окнами.
Я старалась не отставать, и хотя чувствовала слабость, беспокоилась больше за Эрвина, с тревогой посматривая на него. Парень уверенно прокладывал маршрут, замыкающим топал Добромир. Из подворотни выскочил гвардеец с ружьём наперевес.
– Стой! – крикнул гвардеец.
– Ась? – Эрвин изобразил в голосе испуг, – мы в ночную смену идём.
– Со мной пойдете, – грубо оборвал гвардеец, – в ночную. Шевелись!
– Эй, мы не с тобой в «Кривом драконе» играли? – спросил Эрвин, присматриваясь к гвардейцу.
– Я с лапотниками не играю.
– Ты ж проиграл, мне, а? – Эрвин пошарил за пазухой, вытащил руку и разжал ладонь, – это!
– Чего? – гвардеец вытянул шею, сделал шаг вперед, Эрвин кинулся на него, сбил с ног. Тут же подскочил Добромир. Вдвоём они скрутили гвардейца, потерявшего бдительность. Парни связали бойца, заткнули кляпом рот и оттащили к помойке.
– Как он здесь оказался? – спросил Эрвин, вытирая руки о штаны гвардейца.
– Похоже, облава по всему городу, – ответил Добромир, – сейчас их будет как блох на дикой собаке.
– Я знаю, где не найдут, – сказал Эрвин, схватив меня за руку.
Он поволок изрядно перетрусившую меня к высокой горе, темневшей неподалеку. Огромная куча оказалась из отходов и мусора, вдоль неё виляла утоптанная тропинка, по которой можно было двигаться, без страха переломать себе ноги. Правда, запах около мусорных кучи стоял такой, что мне пришлось зажать нос и дышать через раз, а когда под ногами юркнула крыса, я взвизгнула и зажала рот рукой. Неунывающий Эрвин заметил, что завидует мне, ведь я осваиваю настоящие «собачьи тропы».
Вскоре наша троица вышла к большому оборудованному лазу, открыто зиявшему на поверхности. Его можно было назвать широким тоннелем, по которому редкие пешеходы спускались вниз под землю. В Энобусе я видела такое сооружение первый раз.
– Это метро? – я всматривалась в необычный широкий проём, уводящий в вглубь земли.
– Подземный подкидыш, таким пользуются тёмные личности, которые не любят света, – ухмыльнулся Эрвин, многозначительно посмотрев на Добромира. Правда, Светозарова не задели слова парня, он только слегка пожал плечами, да чуть приподнял бровь. Подкидыш, так подкидыш.
В данный момент тёмными личностями без сомнения можно было назвать нас троих. На мне мешком болталась полосатая длинная юбка с заправленной в неё цветастой блузкой и безразмерным жилетом, завершал картину ситцевый платочек на тонкой шее. В такой одежде я стала похожа на работницу-посудомойку из небольшого дешёвого трактира. На Эрвине были бесформенные штаны, подпоясанные веревкой и заношенная тёмная роба. Но больше всех пострадал Добромир, лишившийся