мне на вопрос, раб! – рявкнул на него Джамшид. – Верблюд становится на колени, чтобы его нагрузили. Он жалуется и стонет изо всех сил, когда на него укладывают каждый следующий груз. Как ты узнаешь, что его больше нельзя нагрузить?
– Это просто, визирь-мирза. Как только верблюд перестанет роптать, это значит, что вы положили на него последнюю соломинку, которую он сможет нести.
Джамшид пожал плечами.
– Он и впрямь знает верблюдов.
– Ну… – промямлили дядя и отец.
Шах сказал уныло:
– Вы возьмете его с собой, господа, или же на ваших глазах этот человек отправится в чан.
– Куда? – удивился отец, который не знал, что это такое.
– Давай возьмем его, отец, – сказал я, впервые за все время открыв рот. Я произнес это без всякого восторга, но я не хотел еще раз увидеть, как человека предают смерти в кипящем масле, пусть даже такого отвратительного паразита.
– Аллах вознаградит тебя, молодой хозяин-мирза! – закричал паразит. – О, украшение безупречности, ты так же сострадателен, как старый дервиш Баязид, который как-то во время путешествия обнаружил муравья, попавшего в корпию его пупка. Он прошел сотни фарсангов обратно к тому месту, откуда начал свое путешествие, чтобы вернуть насильно унесенного муравья в его муравейник, и…
– Замолчи! – завопил дядя. – Мы берем тебя с собой потому только, что хотим избавить нашего друга шаха Джамана от твоего вонючего присутствия. Но предупреждаю тебя, гниль, тебе придется нелегко!
– Я согласен! – завопила гниль. – Слова поношения и битье, которые дарованы мудрецом, более ценны, чем лесть и цветы, дарованные невеждой. И более того…
– Gesù, – утомленно сказал дядя. – Тебя будут бить не по ягодицам, а по твоему болтающему языку. О светлейший шах, мы отправимся завтра на рассвете и заберем с собой это зловоние.
Рано утром Карим и двое других слуг одели нас в добротные одежды для путешествия, выполненные в персидском стиле, и помогли упаковать наши личные вещи. После чего нам вручили огромную корзину с прекрасными яствами, винами и другими деликатесами, приготовленными придворными поварами, так что мы были обеспечены кушаньями на добрый отрезок нашего пути. Затем все трое слуг доставили себе удовольствие, изображая беспредельную печаль, словно мы всю жизнь были их любимыми хозяевами и теперь покидали их навсегда. Они распростерлись ниц, прощаясь, скинули свои тюрбаны и принялись биться об пол обнаженными головами. Слуги не переставали делать это до тех пор, пока отец не раздал им бакшиш, после чего проводили нас с широкими улыбками и пожеланиями всегда пребывать под защитой Аллаха.
В дворцовой конюшне мы обнаружили, что Ноздря уже по собственной инициативе оседлал наших верблюдиц и нагрузил вьючного верблюда. Он даже тщательно рассортировал и прикрыл все подарки, которые посылал шах, так, чтобы они не упали, не дребезжали и не испачкались в дорожной пыли. Причем раб разместил их таким образом, чтобы мы могли определить, что он не украл ни единой вещи.
Однако вместо похвалы дядя сурово сказал:
– Ты,