посмел? – прошипела амазонка. – Как посмел обнажать клинок при воеводе?!
– Лана, меч в ножны! – велел старик. – Я сказал – в ножны!
Еще несколько мгновений она боролась с собой, но наконец воинская дисциплина взяла верх над возмущением, и Лана спрятала оружие.
– Кучек, выйди, – велел Билал. – Подожди под входом.
Трещина на глиняном лице стала шире, и голем проскрипел:
– Кучек ступает прочь.
Он тяжело развернулся и покинул шатер. Билал сел на лежанку.
– Лана, дай мне выпить.
Амазонка, не глядя на Эльханта, обошла стол, достала из-под него округлую деревянную флягу, огляделась и, не найдя чашки, подошла к отцу. Тот выдернул пробку и стал пить прямо из широкого горлышка. Лана исподлобья оглядела Септанту. Все это время тот не шевелился. Он стоял спиной ко входу, поза казалась расслабленной, но почему-то возникало ощущение, что агач способен в любой миг сорваться с места, – он вдруг напомнил Лане акробата, одного из тех, что выступали на некоторых праздниках друидов. Агач вовсе не был обладателем крупных мышц, его не переполняла громоздкая сила, как большинство воинов из туата доиров, но вся его фигура, манера двигаться вызывали ощущение подвижности, быстрой ловкости.
– Выпьешь, агач? – спросил Билал, качнув флягой.
Отведать что-либо в шатре или доме означало перейти под защиту его хозяина, и Эльхант отрицательно качнул головой.
Воевода закупорил флягу, бросил ее на лежанку и произнес:
– Амарген Марх. Ты нажил себе непримиримого врага.
Септанта вопросительно глянул на него, и старик пояснил:
– Сид, которого ты сбросил с коня, а сейчас чуть не перерезал горло. Он командир тех, кто встретил мертвоживых под стенами Аргоса. Негодяй и хороший воин. Сид не забудет того, что ты сделал. Теперь рассказывай: кто ты, откуда, как попал сюда.
– Из Огненного Предела, – сказал агач. – Эльхант Гай Септанта. Я пришел к Аргосу, чтобы служить. Меня поставили дозорным в башне возле Донида. Три дня я был там, никто не появлялся – вообще никто живой, кроме косуль и зайцев. Тогда я пошел к Аргосу. Там…
– Ты покинул пост, – перебила Лана, по лицу которой было видно, что она вновь преисполняется гневом. – Говоришь – пришел служить? Служба зиждется на дисциплине! А ты…
– Что значит «зиждется»? – спросил Эльхант. – Я не знаю такого слова.
Монфор пояснил:
– Основывается. Солдаты должны слушать своего дукса, а дуксы – своего сида. Возможно, у вас на юге дела обстоят иначе, но здесь…
– Если бы я выполнял приказ дальше и остался в башне, мертвоживые перебили бы тех крестьян. Но я пришел к Аргосу – и крестьяне спасены. Что толку от такой дисциплины?
– Не перечь воеводе! – прошипела Лана, хватаясь за меч.
Септанта пожал плечами:
– Я говорю правду.
– Ты обнажил клинок в присутствии воеводы! Ты потерял честь, агач.
– Честь – это справедливость поступков. Так меня учили. Моя казнь,