я дам тебе возможность прожить только один день в мире, к которому ты привык, но которого совсем не знаешь. Ты увидишь многое».
Затем старик встал и сказал: «Ночью иди на запад, к берегу моря и дождись там утренней зари».
Уже совсем собравшись уйти, он, дойдя до двери, вдруг обернулся, улыбнулся и спросил: «Православный, ты не знаешь, что сейчас происходит в Эфесе?».
– Где? – удивился я.
– В Эфесе.
– Эфес? Да, конечно, Эфес, как и Смирна, когда – то давно были греческими портовыми городами, но сейчас в них живут турецкие рыбаки и судовладельцы – и те, и другие промышляют контрабандой.
– Чтят ли Господа нашего там? Много ли храмов стоит на той земле? Жива ли церковь?
– Я точно не знаю, но когда туда пришли турки, вместо церквей они наставили мечетей.
– А в Пергаме, Фиатире, Сардисе, Филадельфии и Лаодикии?
– О таких городах я и не слышал. Но если они все там – в Малой Азии, то там везде турки.
– Верно. Тогда ангел так и сказал: «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся». – Прощай!
Старик вышел и затворил за собою дверь. Стало темно, и я зажег, стоявшую в углублении стола свечу. Подошел официант, собрал бокалы и бутылку в охапку, вытряхнул содержимое пепельницы в пластиковый мешок, и влажной тряпкой вытер стол. Затем он сунул своей волосатой лапищей мне под нос счет, пересчитал мои деньги, и собрался было уйти, но я остановил его.
– Скажи, уважаемый, кто был этот человек?
– Да это старикашка Киренас. Ему, наверное, лет сто, а то и больше. Совсем из ума выжил, но деньжата у него водятся. В молодости, говорят, был самым отчаянным контрабандистом на всем Эгейском море, да и в Турции его хорошо помнят. Только давно это было. Сейчас он совсем одряхлел и ни с кем не разговаривает. Я даже удивился, когда он начал с тобой молоть языком.
– А где он живет?
– Там, в своей хибаре возле небольшой бухточки на западе острова. Только смотри, он не большой охотник до гостей, и рука у него все еще твердая, и глаз верен.
– А сюда он часто приходит?
– Да нет, года три его не видел.
– Что ж, прощай.
– Да помогут тебе боги.
Я вышел из кафе и оказался на небольшой площади, выложенной выпеченными солнцем мраморными плитами. Вокруг никого не было. Время сиесты – неукоснительно соблюдалось всеми жителями острова, без исключения. Разве что какой – нибудь турист, стараясь не терять понапрасну короткого и дорогого для него времени, под ленивый хохот местных мальчишек, рыскал в эти часы в поисках местных достопримечательностей. Стояла такая жара, что, находившаяся неподалеку будка мороженщика, казалось, лишь каким – то чудом не растаяла. Подойдя к ней и, не удивившись, что там никого не было, я взял с прилавка мороженное, выложил деньги и здесь же в дырявой тени каких – то скрюченных деревьев с удовольствием съел это холодно – сладкое месиво. Пора было идти на пристань, и уже через минуту я бодро шагал вниз по дорожке, усыпанной белыми песчаными крошками, занесенными с моря