на гарнизон соседнего Нигера на границе с Нигерией, в результате которого погибли более тридцати военных. Той же ночью террористами был захвачен Гашагар, и сожжены три деревни. А утром они напали на гуманитарный конвой, который направлялся в Банова. Погибли одиннадцать человек, в том числе сотрудник ООН и трое солдат. Потом, пока правительственные войска и ооновцы не успели опомниться, блокпост миротворцев в Кукава закидали бутылками с зажигательной смесью и отрубленными головами жителей соседней деревни. А после серии взрывов в Майдугури, совершенных террористками-смертницами, на севере Борно экстремисты перешли в открытое наступление широким фронтом. Они продвинулись далеко на юг вдоль подтопленных пологих берегов озера Чад, но завязли в районе Карету и Газабуре, встретив более жесткое сопротивление.
Нам – гражданским запретили покидать охраняемую территорию под любым предлогом. И постепенно сузили ее, сосредоточив все силы вокруг единственного аэродрома, куда со всей округи стали стекаться гражданские сотрудники правительственных и неправительственных организаций, журналисты, врачи и миссионеры, а также согнанное с обжитых мест перепуганное население. Туда же несли раненных, которых продолжали оперировать ожидавшие эвакуации врачи. И сегодня настала очередь моей шведской бригады Красного Креста, к которой я когда-то был прикомандирован от российского офиса. Меня звали с собой, но я отказался, учитывая, что официально считался пропавшим и не мог занимать чьего-то места в самолете, который вот-вот должен был прилететь. Сказал, что уеду с последней колонной грузовиков, для которых армия уже прокладывала безопасный коридор из соседнего штата Йобе.
Время уже перевалило за полдень. Самолета не было. Раненные прибывали. Далекие звуки стрельбы и взрывы становились все слышнее. Напряжение росло. Помню, я помогал переложить на расположенный под брезентовым навесом операционный стол полуобморочного чернокожего парнишку с отстреленной крупнокалиберным пулеметом ступней, когда кто-то из вновь прибывших сказал, что крупный отряд боевиков не так давно прорвал слабую оборону Газабуре и рассредоточился в городе. Полковник Ламбер тут же приказал закрыть КПП и никого не выпускать, а всех прибывающих тщательно обыскивать и разоружать.
Тогда-то я и обратил внимание на чернокожего парня в камуфляжных штанах и выцветшей футболке, который сейчас вел наш «Лендровер». Я не помнил, как его звали, но я знал, что он водитель и постоянно колесит по всему северному Борно с гуманитарными конвоями. Его покрытая испариной черная кожа словно приобрела серый оттенок. Он был очень взволнован или даже напуган. Словно огромный ребенок со слезами на глазах он метался из стороны в сторону в толпе, хватал всех за руки и постоянно повторял:
– Помогите… Помогите… Кто-нибудь… Помогите, пожалуйста…
Но все отмахивались от него. В лучшем случае говорили «извини», «отстань» или «ты не один такой» и «отвали». А то и толкнуть могли. Солдаты и миротворцы в голубых касках вообще потрясали оружием, когда