поступали «лучшие из тогдашних князей»…
Реалии жизни, от них не отвернуться. Факты громче слов. Именно факты всегда требовали от русских правителей иного изображения событий. Требовали сочинительства! В этом и проявлял усердие послушный сын Владимира Мономаха: он переписывал в летописях страницы за страницами.
Отказать в таланте князю Мстиславу нельзя, он мастерски шлифовал шероховатости жизни. Все-таки первый Главный Редактор на Руси! Это он придумал новое летописное иллюстрирование: к рисунку стали пририсовывать оценку. Заговорила символика басен. Делалось это так.
1111 год. Поход Мономаха на Северный Донец и Сальницу. Как обычно, изображено конное войско, а рядом убегающая собака, в которой видятся убегающие кипчаки.
1112 год. Сын Святополка победил ятвягов. На полях пририсован побитый медведь как символ Литовского Полесья.
1120 год. Торки и берендеи напали на Русь и бежали. К традиционному рисунку пририсована пугливая обезьяна.
1127 год. Мстислав послал войска на Полоцк. Сын его, Изяслав, пленил князя Брячислава. К старинной миниатюре пририсован кот, поймавший мышь…
Вот оно, «русское» летописание, оно било без промаха. Рисунки задавали тон общественному мнению: люди были неграмотными либо не умели читать по-тюркски, они реагировали не на текст, а на рисунок. И пугливая обезьяна, и кот, поймавший мышь, конечно, не продвинули вперед летописание, но эти ясные и дерзкие символы работали.
Пририсовки на страницах Радзивилловской летописи
От эзоповского языка в летописании отказались после смерти князя Мстислава, а от традиций кипчакской книги – нет[17]. Например, городок по-прежнему изображали башней, которую отличал некий символ – будущий герб. Воинов по-прежнему рисовали всадниками, с кривыми восточными шашками, но были рядом с ними и пешие воины, с бердышами.
Потом вместо зверей на полях летописей появились человечки. Очень выразительные человечки. Они заговорщически молчали – вроде бы неприметные, а все-таки участники событий. Таковыми и были русы – неприметные вдохновители событий на Руси, их режиссеры, идеологи, таящиеся за кулисами политического театра. Таковы они всюду, колониальные правители при чужом народе: вроде бы рядом, а не вместе.
В рисунках Радзивилловской летописи много загадочного. Порой неясно даже, кто есть кто. Художник будто и не заботился, например, о внешних отличиях русских и кипчакских воинов, об иных деталях своих рисунков. Цветом ли, одеянием ли, но воины должны отличаться, все-таки они – враги, представляли народы разных культур. Однако же этого нет! Все одинаковые. Неувязка? Вроде того. Но… раскопки тюркских курганов дали достаточно археологического материала, чтобы представить внешний вид тюрка, его оружие, сбрую коня. Как выглядел воин-степняк, было известно задолго до его появления на страницах летописи. И образ русского воина известен археологам. Сопоставить их сможет любой, а правильные выводы сделает